— Вот именно, — сказал Анри и направился к Мари.
Мари начал потихоньку доставать телефон, но Анри предусмотрительно опередил ее и телефончик брызнул осколками по каменной плитке.
— Сама мечтала это сделать, — примирительно сказала Мари. — Знаете, по нему совсем невозможно стало куда-нибудь дозвониться! Звонишь, например, сантехнику, а попадаешь в полицию. Правда ведь, какой ужас! — последние слова она договаривала очень быстро, поднимаясь по лестнице на второй этаж и намереваясь забаррикадироваться в спальне.
— Что вы собираетесь сделать? — пискнула она, когда Анри в несколько прыжков оттеснил ее к окну. — Это второй этаж, а внизу мадам Матильда посадила розы. Она будет очень огорчена, если с ними что-то случиться. Если бы вы знали, с каким трудом она достала эти черенки!
— Интересно, будет ли кто-то огорчен, если что-нибудь случиться с вами, Мари? — спросил молодой человек, неотвратимо приближаясь. — Думаю, этот день объявят национальным праздником…
— Я люблю праздники, — прошептала Мари, — но этот вряд ли мне понравиться.
— Да, наверное, не понравиться, — многозначительно сказал Анри, схватив Мари за шкирку и открывая окно. — Как погода на улице? — спросил он у девушки, которая теперь болтала ногами за окном, прямо над розовыми кустами мадам Матильды.
— Замечательная, просто чудесная! — сдавлено просипела Мари. — Не могли бы вы меня отпустить?
— Конечно! — ответил Анри и отпустил одну руку.
— Я не это имела ввиду, — закричала Мари. — Меня и так вполне все устраивает! О, это же мое такси подъехало к двери. Мне надо идти!
— С удовольствием тебя отпускаю, — ответил молодой человек и сделал вид, что действительно хочет отпустить руку Мари, но у него это получилось слишком хорошо. Раздался треск платья, и Мари полетела навстречу розочкам. Однако приземлилась на маргаритки.
— Боже, даже разбиться не смогла по-человечески, — сказал она Анри, который подбежал к ней. — Упала как кошка, на четыре лапы…
Анри помог ей подняться.
— Я не хотел сделать тебе больно, я только хотел тебя напугать…
— Может быть, — сказал Мари.
— С вами все в порядке, мадемуазель, — спросил испуганный таксист.
— Ничего страшного, — ответила Мари, — помогите мне с чемоданами.
— Может вызвать полицию? — предложил таксист.
Анри посмотрел на Мари, а Мари посмотрела на часы и сказала:
— Боюсь, осталось слишком мало времени до самолета, чтобы снова посадить мсье в тюрьму.
Хромая, она запрыгнула в такси и отправилась в аэропорт.
========== 7. Морские фантазии ==========
Тетя Энн очень обрадовалась Мари. Дядя Хосе тоже, оценив привлекательность племянницы. Когда он также попытался ее облобызать, в отличии от тетушки — наедине и возле кладовки с садовым инструментом, та заметила, что не любительница древностей. Дядя, ничуть не смущаясь, ответил, что в этом их вкусы совпадают, и Мари поняла: покой ей только снится. Отбившись от дядюшки мольбертом, она удалилась на патио и сделала несколько набросков гор. Когда вечером ими пришла полюбоваться тетя Энн, она не могла не восхититься остротой взгляда Мари:
— Милая, ты способна увидеть марсианские пейзажи даже при свете дня и без телескопа.
Изведя все запасы пурпура и ультрамарина (что с того, что они не сочетаются, это мое творчество — мне виднее, что сочетается, а что нет, всегда отвечала Мари на робкие замечания ценителей прекрасного) на местный серенький пейзаж, девушка отправилась за ними в город. Оттуда она послала открытку мадам Матильде, спрашивая о здоровье Коти, самой мадам и ее маргариток.
Купив все необходимое, Мари обнаружила, что не оставила денег на дорогу. „Ничего, пойду пешком, это недалеко“, — подумала она. „А может, и далеко…“ — подумала она уже через час, „И еще смотря в какую сторону…“ — через два, предположив, что плохо запомнила дорогу. Но спросить было не у кого — наступила сиеста и все добропорядочные и, главное, в отличие от Мари, здравомыслящие обитатели, пережидали жару дома. Когда она полностью покрылась пылью, возле нее, наконец, остановился автомобиль.
Пыль рассеялась и девушка увидела, что машина битком набита. „Да тут пол-округи сидит!“ — удивилась Мари вместительности небольшой на вид машинки. Но водитель, не смотря на это, любезно предложил ее подвезти. Мари сказала, что не знает, в какую сторону ей ехать, на это водитель ответил, что им по пути, и Мари была посажена на ручной тормоз.
В салоне, спасаясь от духоты, все пили прохладное домашнее вино, обмахивались панамками и шляпками, высовывали головы в окно и глотнув свежевзбитой дорожной пыли со стоном засовывались обратно, чтобы снова почистить горлышко свежим и ароматным винцом. Так, незаметно для себя Мари оказалась на пляже, куда собственно и направлялась, спасаясь от жары, вся шумная и пестрая толпа.
Привычно захотев повозмущаться отсутствием сервиса: душевых кабинок, шезлонгов и зонтиков, Мари прикусила язык — жительницу каменных джунглей пронзило красотой дикого пляжа. „Я все же бывалая путешественница“, — гордо подумала она о себе, вспомнив о своих пустынных приключениях и взбодренная солнечным вином. Так же были проглочены замечания об отсутствии купальных костюмов: вряд ли они были интересны в обществе, где этим не заморачивались. Незаметно для себя, Мари сначала побродила в воде, потом искупалась с удовольствием, и не один раз, а потом, безо всяких церемоний и ранее незаменимого антуража, расположилась на камнях, делая один за другим наброски простым карандашом.
Хмель мешал рисунку наноситься с точностью, вбитой еще с академических времен, а бешеных красок просто не было под рукой, и все чаще то один, то другой участник пляжной вечеринки подбегал к Мари, шумно восторгался: „ух ты!“ и снова удирал веселиться.
«Я никогда не слышала столько „ух ты“ разом, — удивлялась Мари, — мои рецензенты никогда не ограничивались менее, чем десятью-двадцатью тысячами знаков, ну или хотя бы пятнадцатиминутным выступлением, после которых всегда оставалось какое-то гадкое чувство и вопрос, что это было: так прекрасно или так ужасно?!». Но столь незамысловатые похвалы заставляли сердце покрываться сахарной глазурью. Она следила взглядом за своими попутчиками и не могла не удержаться от искушения запечатлеть незамысловатые картинки пляжного отдыха.
С очередной порцией „ух ты“ поступало и вино, и закуски, и опьяневшая от свежего морского воздуха, вина и впечатлений Мари, все быстрее двигала карандашом, впервые в жизни забыв обо всем на свете.
— Да ты просто обязан жениться на Элен, нельзя так смотреть на девушку! — стайка окружила Мари, и смуглая девушка бесцеремонно выхватила ее рисунок.