— А как вы объясните то, что в доме Элизабет были найдены документы ваших родителей, ранее пропавшие при ограблении? — с наивным изумлением спросил господин офицер.
— Это еще какие? — насторожилась Мари, все связанное с родителями она воспринимала болезненно.
— Как вы понимаете, я разглашаю тайну следствия, — тоном заговорщика прошептал детектив, склоняясь к самому уху Мари, — но документы определенно имеют к вам отношение и, собственно, принадлежат вам. Это письма ваших родителей.
— К родителям Элизабет? Это не удивительно, они дружили, как и мы с Элизабет, с раннего детства.
— Нет, к вам.
— Что за бред! Кто станет писать письма годовалому ребенку. Именно столько мне было, когда они погибли в автокатастрофе.
— Мои соболезнования, но письма адресованы именно вам!
— Мари! — на горизонте появился еще один персонаж, весьма недовольный близким соседством детектива, который, как змейка, буквально обвился вокруг Мари. Анри как раз не вводил в заблуждение легкомысленный вид, и намерения детектива приударить за его жертвой вызвали неожиданно ярость и гнев. Полицейский, не будь дураком, смято, но многозначительно попрощался, не забыв вырвать обещание встретиться на нейтральной территории. Как же говорить о таких деликатных вещах в казенной обстановке?!
— А вы все за старое! — возмущению Анри не было предела.
Мари же недоумевала, чем вызвана такая экспрессия, но поскольку твердо стояла на своих двоих, а внизу не маячили розы с маргаритками, попыталась огрызнуться. Впрочем, безуспешно, Анри без труда запихнул ее в машину и рванул с места.
— Как же запрет приближаться? — пискнула Мари.
— Да мне сейчас орден за отвагу дадут — захотел остаться один на один с убийцей! — буркнул Анри.
В тревожном молчании они выехали за город, машина остановилась у опушки и Мари с облегчением вышла, за нею сразу вышел и ее навязчивый спутник.
— Что мы тут делаем? — удивленно осмотрелась Мари.
— Беседуем о твоих будущих рабочих буднях, дорогая сотрудница, вернее — теперь рабыня! — нагло заявил Анри.
— Что-что? — изумленно переспросила Мари.
— Да, дорогая, считай, что ты на приеме у своего работодателя и рабовладельца, — целый год твоей жизни будет зависеть только от меня! — обрадовал ее молодой человек.
Мари сложила один и одни, и вместо привычных трех у нее внезапно нарисовалась другая, более правдоподобная картинка.
— Ах, — рассмеялась она, — это злосчастное мировое соглашение! Не бойтесь, я отработаю всю неустойку. Для меня это мелочи, что вам там надо: вывески нарисовать, а может полы и стены покрасить?
Анри немного опешил от такого энтузиазма, но быстро взял себя в руки:
— И нарисуешь, и покрасишь, — рассмеялся он, — у тебя будет полно работы!
— Я что, опять, что-то не то подписала? — удивилась Мари, глядя на черезчур воодушевленного работодателя — новоиспеченного рабовладельца.
— Вспомни, дорогая Мари, память тебя подводит, но может быть это тебе напомнит о прошлом? — с этими словами Анри не спеша подошел к девушке, она-то не особо и далеко стояла, и, притянув к себе, поцеловал в изумленно приоткрытый рот. Мари не долго терялась и сама приняла горячее участие в поцелуе, до тех пор, пока рука Анри бесцеремонно не полезла ей под юбку.
— Этого не было в контракте, — Мари с деланным возмущением легко ударила его по руке. Рука ни грамма не засмущалась и поползла дальше, задирая подол. Смутно Мари понимала: место для столь горячего выражения чувств не очень подходящее. Может ее натолкнули на эту мысль сигналящие машины, проезжавшие мимо, или свист их водителей, которые готовы были дать по газам и начать давать советы, но она остановила распаленного Анри:
— Дорогой, ты же не хочешь, чтобы наш первый раз был посреди дороги, и движению мы мешаем…
— Первый раз! — неожиданно вскипел Анри. — Ты о нашем первом разе еще вспомнишь, дорогая.
И тут в мозгу Мари щелкнуло: вот она, рыдая, удаляется попудрить носик в туалетную комнату злополучной редакции, предварительно облив кофе симпатичного секретаря и документы, что лежали на столе. «Ах, я все исправлю, вот новый бланк, я поставлю подпись тут!» — и оставляет его, ошеломленного возле стола, залитого кофе, любезно им же и поднесенного накануне. Вот три часа спустя, уже вечером, она, вдоволь нарыдавшись и напугав весь персонал, спотыкаясь от переполнявших эмоций, бредет в ближайший бар и смело заказывает бармену «чего покрепче». Где-то на горизонте сознания загорается стоп-сигнал, что пить ей не рекомендуется, причем не только натощак, а от слова «вообще», что уже доказано практикой. И вот к ней подходит недавний знакомец, секретарь из редакции, взъерошенный и взволнованный, спрашивает о самочувствии, делает неловкий комплимент, и Мари уверенным жестом берет его в оборот: не смотря на возражения, требует, чтоб он выпил с ней, потом проводил, потом… Потом был мотель, и желание передумать, но, казавшийся неловким секретарь, вдруг оказался везде, забрал дыхание, волю, - ничего не осталось, только наслаждение и предвкушение еще большего. Потом появился стыд, вина и, куда же без него, — похмелье…
Мари хотела забыть и не удивительно: у нее это получилось. А вот Анри — он стоял перед нею, и счет, который он собирался выставить, был огромен. «Причем в прямом и переносном смысле», — подумала Мари и глупо хихикнула. Ответом была пощечина.
========== 11. Былое и думы ==========
Ошеломленная Мари схватилась за щеку, Анри — за голову. Они некоторое время стояли, боясь взглянуть друг на друга.
— Я тебя не била, — сказала Мари, испуганно косясь на дорогу: из грузовика уже вылезал водитель с монтировкой, решительно поглядывая в сторону Анри.
— Нет, я справлюсь сама, — заверила его Мари.
Тот недоверчиво покосился на нее, на сгорбленную фигуру обидчика и заявил, что подвезет ее до города. Анри поднял голову и попытался что-то сказать, но монтировка была рядом, а Мари уже садилась в кабину.
— Как вы? — спросил водитель, перекрикивая шум взревевшего мотора.
— Все в порядке, — сказал Мари.
— Не дело это, лицо подставлять, — заметил тот.
— Я и не собиралась… Впрочем заслужила, наверное, — ответила Мари, подумав.
— Нехорошо, ой, как не хорошо, — женщин бить нельзя. Я вот никогда не поднимаю руки на свою Мари.
— Мари? Я тоже Мари, только я — битая Мари.
Увидев, что девушка готова расплакаться, водитель протянул ей бутылку с водой.