***
Дожди отступили и на улицах Бьёрка воцарилась жара. Солнце палило не переставая с десяти утра до семи вечера. Но самое невыносимое время было с полудня до трех, когда огромный огненно-красный газовый шар уже прогрел землю и от асфальта начинал исходить маслянистый запах.
В последнее время люди, животные, машины и прочая техническая утварь - весь город словно начал сходить с ума. Аномальная жара на этих привыкших к холоду землях порой приводила к ужасным последствиям. Отделения скорой помощи были переполнены пожилыми людьми и детьми с солнечными ударами и проблемами с сердцем. Машины ломались практически на каждом перекрестке и создавали тем самым аварийные ситуации. В связи с этим городским управлением было принято решение выставить патрульных на особо опасных участках. В полиции Бьёрка было не так много сотрудников, чтобы одновременно полноправно вести расследования и всерьез заниматься регулированием движения, поэтому здание участка в это время пустовало. В нем находилась лишь пара дежурных офицеров, чтобы принимать звонки и заявления от граждан.
- Ашер, принеси мне кофе! - крикнул толстый мужчина средних лет в серо-голубом жилете полицейского, лениво растягиваясь на стуле. Младший сержант с отвращением взглянул на своего напарника, но, промолчав, направился к автомату с напитками, что стоял у выхода.
До лета было еще далеко, а сплит-системы уже не справлялись, а открывать окна было бесполезно. Горячий воздух заполнял помещение, но не более. Ашер вытер со лба тыльной частью ладони выступившие испарины и нажал пару кнопок на холодильнике, затем вставил в него купюру и тот запищал, давая понять, что работа началась. Ожидая напитки парень выглянул в окно и заметил человека с огромным листом бумаги, стоящего прямо перед полицейским участком. "Странное время для митинга" - подумал младший сержант и, забрав со стуком выпавший из автомата напиток в жестяной банке, вышел на улицу.
Жар мгновенно обдал лицо парня и на его лбу снова проступили испарины. Немного подождав когда его глаза и тело привыкнут к свету и температуре дежурный офицер спустился с крыльца и подошел ближе к человеку с плакатом.
"Найдите мою дочь" крупными красными буквами было начертано на белой бумаге чем-то вроде восковых мелков. Сделав вид, что просто проходит мимо, Ашер обошел человека, спрятавшегося за плакатом. Это оказалась женщина, возраст которой было сложно определить с первого взгляда. Она словно была собрана из разных людей. Ее телосложение и кожа должны были принадлежать молодой девушке, а вот глаза... они выглядели так, словно она прожила не одну жизнь и молила богов о скорой смерти, но сама не решалась уйти. Ашер осматривал ее в упор, но та ничего не замечала. Ее стеклянный взгляд по-прежнему был направлен на двери полицейчкого участка. Парень хотел дотронуться до нее, чтобы отвлечь от тяготных мыслей, распросить в чем дело и чем он сможет помочь, но как только он потянул к ней руку, что-то заставило его сдаться и он отошел.
- Сияй, сияй, мой светлячок, - нараспев еле-слышно произнесла женщина, но ее уже некому было слушать.
Глава 4. Тайна, затянутая паутиной
Та женщина с плакатом приходила несколько дней подряд. Она до самого вечера стояла напротив полицейского участка, продолжая сверлить здание своим безжизненным взглядом, но по какой-то причине так ни разу и не зашла внутрь. Ашеру было любопытно почему проходящие мимо этой женщины офицеры не обращают на нее ни капли своего внимания, ведь одна лишь надпись на ее плакате уже вызывала у него тревогу. Он пытался расспросить об этом своего напарника, но тот постоянно увиливал от этого разговора, ссылаясь на различные дела, а остальные офицеры не удостаивали парня даже взгляда. Странное поведение полицейских настораживало Ашера. Он не понимал как люди, работающие здесь, могут быть такими безразличными ко всему происходящему за стенами участка. Младший сержант хотел дождаться капитана, который последние пару недель был на консилиуме, чтобы расспросить его о местных порядках. Ведь не смотря на свою суровость и внешнюю холодность Джонатан Джонс, как казалось Ашеру, был единственным, кому был небезразличен этот город. По крайней мере он хотел в это верить.