Она отхлебнула шерри. Теперь ей предстояло сделать массу разных вещей. Дать телекс в МИД в Стокгольм, проверить подлинность паспорта, попытаться связаться с близкими покойного и вызвать кого-нибудь из них сюда для опознания, позаботиться о кремации тела, оформить свидетельство о смерти и все остальные документы и организовать отправку урны с прахом в Швецию. Лишь на этом ее функции будут исчерпаны.
Пока она автоматически прокручивала в памяти всю процедуру, Джон Тирен уже перешел к осмотру содержимого бумажника. Из одного отделения он достал пачку слипшихся французских банкнот, из другого — стопку шведских сотенных купюр. Далее последовали водительские права, данные в которых совпадали с данными паспорта, кредитная карточка, расчетная карточка «Нурдиска компаниет»[1] разменная кредитная карточка для банковских автоматов, пачка презервативов, несколько визитных карточек, где значилось, что Петер Лунд являлся заместителем начальника рекламного отдела, а также был указан адрес и номер телефона фирмы — теперь, по-видимому, МИД не составит особого труда связаться с родственниками,— и пара фотографий. На одной из них он был запечатлен вместе с девушкой. Снимок был сделан на пляже — на обоих было минимум одежды,— самая обычная пляжная фотография стоящих в обнимку парня и девушки; тысячи подобных же карточек лежат в карманах молодых людей в различных странах света. Вторая фотография оказалась портретом молодой женщины, довольно привлекательной, но также вполне банальной на вид. Оба снимка размокли в воде, расплылись и потускнели.
— Вот и все,— сказал Тирен.— Тебе, видимо, придется…— Он смущенно умолк и улыбнулся ей слегка виноватой улыбкой.
— Вот именно,— ответила она.— Что придется сделать мне — я прекрасно знаю. Разумеется, контакты с местной полицией также входят в мои обязанности. Можешь не беспокоиться — тебя это не коснется, однако, чтобы ты полностью был в курсе дела, взгляни еще и на это.
Вскрыв конверт, лежавший возле нее на диване, она извлекла две фотографии размером с почтовую открытку. Снимки она разложила перед ним на столе. Одного взгляда было достаточно, чтобы удостовериться, что человек, изображенный на них, и человек в паспорте — одно и то же лицо. Таким образом, видимо, не составляло труда установить личность потерпевшего. Он кивнул и задумчиво сказал:
— Не правда ли, странно? На этих снимках изображен мертвый, и все же в них гораздо больше жизни, чем в фотографии на паспорте, хотя там он снят в тот момент, когда еще был полон жизненных сил. Распахнутые мертвые, застывшие глаза, полуоткрытый мертвый рот — и тем не менее все это более одушевленное, чем взгляд из-за стекол очков и вымученная улыбка в объектив фотографа…— Он немного помолчал.— Очки его, разумеется, не нашли. Они сейчас где-нибудь на дне, и их уже, вероятно, занесло песком.
— Это все из-за динамики,— спокойно сказала она.— Когда фотографируешь смерть, то всегда кажется, что выходит динамичнее, чем в фотографиях на паспорт, сделанных автоматом или в студии.
— Да, верно, ты абсолютно права. Не всегда только жизнь предполагает динамику. Сколь![2] — Он одним глотком допил остаток шерри. Ее бокал уже давно был пуст, поэтому она не шевельнулась, не выказывая никакого желания повторить. Вместо этого она сказала:
— Если тебе не сложно, собери, пожалуйста, все вещи обратно в пакет — пусть он хранится у меня. Они, по-моему, липкие, а мне не хочется пачкать руки…
— Да-да, конечно.— Он понимающе покосился на ее роскошный маникюр. Она продолжала:
— Тут еще тебе приглашение на свадебный ужин — на двадцатое мая.
Она передала ему письмо, которое вручила ей Герд Боллинг. Он весело рассмеялся, как бы стараясь положить конец печальному настроению, навеянному предыдущими делами. Обратиться после всех этих трагических событий к солнечным сторонам жизни было истинным облегчением. С письмом в руке он подошел к столу, долго листал календарь, наконец взял ручку и сделал в нем пометку.
— Удивительно,— сказал он,— как много у меня свободного времени в мае. Надо позаботиться, чтобы юная пара получила самый доброжелательный ответ с официальной печатью и всем остальным, что полагается в подобных случаях.— Он присел за рабочий стол.— Не правда ли, мило, что к нам сюда приезжают с родины, чтобы сыграть свадьбу… Я как-то, помнится, размышлял об этом на досуге — почему? Не потому ли, что путешествие в Париж обходится родителям невесты дешевле, чем свадьба дома, когда приходится приглашать кучу всякого народа, или же сообщение под фотографией в «Свенска Дагбладет», что «свадебная церемония состоялась в шведском посольстве в Париже — в роли священника выступал советник посольства Джон Тирен», кажется им таким престижным? А может быть, это просто практично — соединить расходы по свадьбе и свадебному путешествию?