Гномка хмыкнула с сомнением, но перечить не стала.
Бильбо всхлипывая, спотыкаясь, подбежал к лавке, где сидел Нори и уткнулся ему в плечо лицом, судорожно передернув плечиками.
Гном довольно усмехнулся, вставая.
— С этого дня вы будете детьми Регана и Дорни. Вы получите должное воспитание…
Он заложил пальцы за пояс. Все в Нори заледенело, стоило посмотреть на широкий кожаный ремень…
*** *** *** *** *** *** *** ***
— Странные они какие-то, — проговорила русоволосая гномка, поправляя вдовий платок на голове. – Год как приехали, а дети их на улицу ни разу не выходили одни.
— Я вообще не знала, что у них дети есть, — кивнула согласно ее собеседница, выливая из ведра воду в кувшин, что стоял у колодца. – Кажется девочка и мальчик? Да, Айра?
— Да, — подтвердила та. — Поздно же их Всеотец наградил потомством…
— Хорошо что вообще наградил, — заметила подруга. — А девочка у них больно слабенькая… светленькая, бледная… и хромая, бедняжка. И плачет часто, болезная…
— Да уж… долго такие в Железных Холмах не живут, — нахмурилась Айра. — Ну, мальчик хоть по крепче… только бреют-то его за чем?!
— Так Реган же из Самоцветных Круч, — с охотой пояснила ее товарка, пожимая плечами. – Там говорят так принято. Ребенка не должно баловать, красиво одевать. А волосы бреют до юношества, так как дети ничего достойного сделать не могут и нечего потакать их гордости или давать повод думать о себе хоть что-то хорошее. Пусть научатся почтению, сделают что-то хорошее, докажут, что достойны быть гномами… вот тогда и будут красоваться. Волосами, одеждой, бородой…
— Дикость-то какая… — пробормотала Айра, поежившись.
— В каждой горе свои жилы, — пожала плечами подруга. — И законы свои. И ничего ужасного. Одеты, обуты… чего еще надо-то?
Комментарий к Часть 3 - дети Регана
Не забываем ставить лайк, если нравиться… и пару строк автору!
Всем всегда хорошего времени!
========== Часть 4. ==========
Пять сотен поклонов утром.
Пять сотен поклонов днем.
Пять сотен поклонов перед сном.
И пять сотен поклонов ночью.
С Нори что-то происходит. Внутри что-то застывает и все вокруг становится все более безразличным ему. Даже слезы Бильбо, когда Реган заново перевязывает ему ступни, безжалостно подворачивая пальцы ног к ступне и сгибая оную к пятке, его уже почти не трогают.
Он просто старается не смотреть.
Слова благодарения Всеотцу сами слетают с языка, и он произносит их, разумом почти не сознавая, ЧТО он говорит. Главное, что верно, главное прилежно отбыть повинность. Ночью, когда его подымает безжалостная рука «отца», он послушно читает «благодарение». «Отец» читает оное чинно и размеренно, с достоинством, голос Нори должен быть благочинно негромким. Реган стоит лишь склонив голову перед Знаком, Нори же должен поклониться в пояс, опуститься на колени, и отдать второй поклон, прислонив ладони к полу и коснувшись оных лбом.
И так пять сотен раз.
А потом Нори позволяют лечь и он в единый миг проваливается в сон и не видит ничего, кроме тьмы перед глазами. А потом очень резко наступает утро… и все повторяется. А затем скудный завтрак, после того как поедят «родители». После него Реган уходит в лавку торговать и Нори идет с ним – «помогать».
Подать… принести, унести…
И ему положено молчать.
Он не должен разговаривать с чужими. Или отвечать очень коротко, если к нему обращаются.
Для Нори очень скоро покупатели становятся безразличны и едины. Им нет до него особого дела. Лишь иногда кто-то ДЕЙСТВИТЕЛЬНО смотрит на мальчика. С каким-то неприятным любопытством, будто ощупывающим… и Нори в эти мгновения хочет, чтобы они ушли. Поэтому он не подымает глаз от пола.
Дубовые доски положили в лавке ради клиентов. Привезли от хорошего мастера, из далекого северного удела, чтобы каждый мог видеть – дела у мастера и правда хороши. Не каждый может себе такое позволить – заказать полированный дуб, да еще с укладкой. Дивное дело – доски прижаты так плотно, что и ноготь не войдет меж ними. Глянцевые, светлые, с безупречно красивым узором. Нори на погибель, не иначе. Потому что каждый день их надо натирать воском. Каждый!
Мальчик тоскливо глянул на золотой солнечный свет, льющийся из окна на красивый дорогой пол. Поднимать голову пока невозможно, спина требует хоть малого отдыха.
— Ты не закончил, — обожгли за спиной раздавшиеся слова.
— Да, отец… — пробормотал Нори, не подымая головы.
Послушно, он вновь стал натирать пол жесткой щеткой. Железный колокольчик над дверью звякнул, впуская внутрь лавки очередного покупателя. Чужие, пузатые сапоги бестрепетно вступили на начищенный до блеска паркет и уверенно зашагали в его сторону. Сапоги остановились в шаге.
Обувь была грязной, и мальчик от отчаянья чуть не застонал в голос. Сейчас посетитель обойдет его и направится к стойке, за которой стоит «отец». А вслед за этим на золотистых досках останется след грязи. И вновь надо будет протереть пол за ним, а потом пройтись с щеткой.
Воска «отец» не жалел…
Гном в сапогах замешкался, и от прилавка послышалось:
— Проходите, сударь. Могу я предложить вас что-то из товаров?
Над головой Нори кашлянули:
— Кх-м! Прошу прощения, кажется, я испачкал ваш пол…
Мальчик обмер, услышав этот молодой, такой знакомый, но подзабытый голос.
— Ерунда. Мальчик уберет, — возразил Реган и Нори похолодел, испуганно сжимая в руке щетку и тряпку.
Дори…
Все застыло внутри в ужасном, томительном ожидании… вот сейчас!
Но сапоги спокойно прошли мимо.
— Извините, у вас есть шпан* и соль? – послышалось за спиной.
Что?
— Соль есть в достатке. Сколько вам? А шпана… вот, немного. Всего пару горстей осталось. Сухой, белый… будет хороший хлеб.
— Тогда весь шпан* и три круга* соли, — ответил… брат. — И еще муки…
Голова Нори закружилась. Он отчаянно зажмурился, чувствуя жжение и влагу в глазах.
Шпан? Соль?
А он?…
— Благодарю, сударь.
Звонкие монеты глухо ударили в железную миску, где покупатели оставляли деньги. А потом мимо Нори, так и сидящего на том же месте со щеткой в руках, прошли сапоги. И хлопнула дверь.
Нори неверяще поднял голову, смотря на захлопнувшуюся дверь.
Он… ушел.
Просто ушел…
Не узнал…
— Принимайся за работу! – раздался окрик.
Но мальчик все смотрел на дверь, не в силах прийти в себя. Досадливо дернув уголком рта, Реган снял с пояса тонкий хлыстик, которыми на улицах отгоняли от себя бродячих псов. Выйдя из-за прилавка он подошел к замершему мальчишке и хлестнул его по плечу.
— Ай!
— За работу! – прикрикнул он на съежившегося щенка.
Реган подцепил пальцами подбородок мальчишки, заставляя посмотреть на себя.