- А это уже другой разговор, - ухмыльнулся Пузан. - Поможешь моему другу, и я сохраню твои тайны.
- И зачем меня так пугать? - сказал Эспозито. На его лице появилось выражение горькой обиды. - Может я и сволочь, но я способен помочь из простого сочувствия. В моей стране, если молодой человек безнадёжно влюблён в девушку, принято ему помогать. Расскажите, что надо сделать, а я обдумаю, чем смогу помочь. А уж своё урвать я всегда успею.
Валера изложил свою просьбу настолько красочно, насколько был способен, зная, что люди из южных стран обожают яркие чувства и красивые слова. У Эспозито загорелись глаза.
- Ой, так красиво, так романтично! - он облизал губы. - Если ты преуспеешь в своём деле, пусть святая Мария вознаградит меня за труды.
Эспозито пообещал немедленно приступить к подготовке миссии. И не соврал: спустя два дня на коммуникатор Валеры пришло сообщение со скрытого номера: "Всё готово. Возьми отгул. Жду тебя завтра в 6 утра секторального времени в ангаре №10. Не опаздывай."
Получить отгул было очень тяжёлой задачей. Валере пришлось пойти на хитрость и принять препарат, который временно вызвал нужные симптомы. Назначение на диагностику к станционному врачу он мог просто проигнорировать, притворившись, что проспал. В условленное время он явился в ангар. Там никого не оказалось. Через полчаса ожидания уже впавший в отчаяние Валера наконец получил сообщение: "Открой дверь в ангар №13." Валера удивился, так как он знал, что на станции всего двенадцать шаттлов. Каково же было его удивление, когда он увидел в ангаре уже видавший виды шаттл устаревшей модели. Должно быть, хитрый пройдоха добился его списания и присвоил себе как плату за свои услуги...
***
Каждый спуск на поверхность Венеры - это как путешествие в ад. Только в этот раз твой спутник не сладкоречивый Данте и не учтивый рассудительный Вергилий. Твой спутник - хитрый и коварный тип, прозванный Эль Дьябло. Пейзажи Венеры - это живая иллюстрация поэмы "Ад" из "Божественной комедии". Когда-то в детстве Валера нашёл толстый том "Божественной комедии" с иллюстрациями Гюстава Доре. Эти гравюры настолько чётко прописались в его воображении: все эти "злые щели", "лес одеревеневших людей" с когтистыми ветвями, теснина Отчаяния, пикирующие гарпии, долина змей - настолько врезались в его память, что потом еще долго снились ему по ночам. Повсюду пыль, запах гари и серы, огонь, едва освещающей полумрак, и сам воздух наполненный унынием и отчаянием. Именно такой казалась ему Венера, когда он впервые ступил на ее поверхность. Красные как кровь базальтовые скалы, желто-зеленое небо кислотных оттенков, редкие восходы и закаты солнца, окрашивающие плотную пелену облаков в багровые тона. Кругом камни, оплавленные жаром, огненные реки и ручейки раскаленной лавы, просачивающиеся сквозь паутину трещин, и светящийся туман испарений серной и фосфорной кислоты, светящиеся призрачным светом в тусклом отраженном тучами свете солнца. Казалось, в этом аду невозможна никакая жизнь. Но это лишь на первый взгляд. В пещерах и расщелинах встречались светящиеся мхи и лишайники, тлевшие, будто угольки различными оттенками от красного до белого и голубого. Ночью, которая длится более ста земных суток, в воздухе появляются маленькие огоньки, кружающиеся в горячем воздухе подобно светлячкам. Огоньки пляшут на кончиках черных скрюченных ветвей редких каменистых деревьев…
Никакая электроника не могла долго выдержать воздействие экстремально высоких температур, магнитных полей, и взвеси из серной кислоты, разъедающей любые провода и датчики. Еще учась в школе, Валера часто слышал шутки о том, что поверхность Венеры можно пересечь на аппарате, построенном по технологиям позапрошлого века. Такие аппараты часто рисовали художники, пишущие в жанре "стимпанк". Как выяснилось, в этом была лишь доля шутки. Небо Венеры между станциями бороздили дирижабли и аэростаты. А по поверхности планеты ездили роверы, как будто сошедшие с конвейеров заводов Генри Форда.
Валера меланхолично смотрел на циферблат с термостойким стеклом, аналоговые датчики из тугоплавких металлов, время от времени поглядывал в перископ, сверяясь с картой, выгравированной на пластине из иридия. Эспозито, сидевший за штурвалом, с тихим ворчанием корректировал курс.
Минуты тянулись медленно, как на раскаленной сковородке, и казались часами. Валера улыбнулся, вспомнив шуточное объяснение теории относительности: на сковороде минута покажется часом, а рядом с хорошенькой девушкой час покажется минутой. Механоровер двигался с черепашьей скоростью - наверное, так плывёт батискаф по дну океана. Наконец Эспозито издал радостный вопль:
- Вот это расщелина, похожая на амфитеатр! Мы у цели! Только есть проблема - здесь недавно произошло извержение, ровер дальше не пройдёт. Упадем в трещину с лавой - от нас останется только струйка пара. Бери реактивный ранец и ходули и постарайся не попадать в лужи лавы или кислоты - эти уроды экономят на всём. И постарайся захватить с собой горстку камешков, особенно блестящих. Мне нужно окупить затраты на нашу экспедицию. И да хранит тебя Санта Мария, амиго, - Эспозито истово перекрестился.
"Как же ему должно быть страшно", подумал про себя Валера. Он быстро облачился в скафандр, надел реактивный ранец и пружинящие ходули.
- И не задерживайся. У тебя времени не больше часа. Твой скафандр не рассчитан на долгое пребывание в такой среде. Это модель десятилетней давности. Их списали и отправили на утилизацию, но у меня ничего не пропадает.
Валера поблагодарил Эспозито и нырнул в шлюз. Ужасный жар ощущался даже сквозь толстый скафандр с охлаждением - и это пока ещё царит ночь, а какая же адская жара здесь днём? Валера старался как можно быстрее добраться в тень скал - там было хоть немного прохладнее. С удивлением он заметил огоньки на окружающих камнях. Они напоминали земные мхи и лишайники - маленькие огненные нити колыхались под горячим ветром, а между огненными мхами порхали огненные светлячки. Они были очень похожи на земных насекомых, только светились, будто сделанные из огня. И тут Валера увидел расщелину, которую он наблюдал на снимках, сделанных во время бури. По его телу пробежала дрожь, когда он вспомнил о гигантских молниях, бивших по скалам прямо из облаков. Он увидел знакомое свечение из грота. Валера ускорился, делая больше мелких прыжков по камням. В гроте цвёл целый куст, освещая полумрак подобно неопалимой купине. Цветки, подобные огненным лилиям, шевелились, как щупальца осьминога. В их движении было что-то завлекающее и гипнотическое. От восхищения перехватило дыхание. Валера осторожно приблизился к кусту. Достал алмазный резак, прикидывая, какой цветок срезать первым. После мысленного приказа открылась крышка термобокса. Валера бережно взял один из цветков пальцами в иридиевой перчатке, двумя быстрыми движениями срезал цветок со стебля и тут же бросил в термобокс. Вдруг он увидел, что листья, покрытые какими-то пупырышками, выпустили облако желтоватого пара, и оно попало прямо на его скафандр, разрушая защитное покрытие. На смотровом стекле шлема засветился голографический экран.
- Нарушение герметичности скафандра, - послышался механический голос. - Утечка кислорода. Немедленно возвращайтесь на базу!
Валера выскочил из грота, как лягушка, которую бросили в кипящую воду. С ужасом он заметил, что пружинные ходули тоже вышли из строя. Облако кислоты повредило защитный слой, и теперь ходули плыли, как восковые свечи.
"У меня мало времени", в ужасе думал Валера. "Нужно добежать до ровера, пока я тут не сварился заживо".
Осталось последнее средство: он включил реактивный ранец и подпрыгнул как можно выше. Струи газа с рёвом вырывались из сопел, а из скафандра тонкими струйками выходил кислород. Валера чувствовал, что его тело обжигает горячий ветер, и как будто муравьи ползают по коже и вгрызаются в плоть - капли кислоты проникли через микротрещины в скафандре. Пару раз он успел скорректировать направление, сверяясь с компасом, и радостно закричал, увидев силуэт ровера у входа в амфитеатр. Ровер сдвинулся с места и поехал навстречу. Тут Валера с ужасом понял, что начинает терять сознание: всё тело горело, будто охваченное пламенем. Муравьи уже не кусали, а жгли плоть насквозь. Болел каждый нерв. Всё его тело охватила адская боль. Последнее, что он смог, - это отдать мысленный приказ на отключение ранца и торможение. Сознание охватила тьма...