— Пока да…
— Думаешь, этот полицейский что-то подозревает?
— Нет, хотя мне не понравились его последние слова.
— Он не узнал меня, не так ли?
— Абсолютно. В этом плане ты была великолепна. Хорошо еще, что мы все продумали наперед! Эта короткая стрижка здорово изменила тебя!
— Все так. Но как долго мы будем вводить всех в заблуждение? Я задыхаюсь, Питер. Хочу уехать как можно быстрее!
— Дай мне время на размышление… Надо хотя бы дождаться, когда закончится следствие по делу миссис Миллер. Подумать только, я ведь убеждал полковника в том, что ее убили! Кто мог это сделать, по-твоему?
— Фантом.
— Ты и правда в это веришь?
— Не ты ли сам говорил это полковнику?
— А теперь я думаю, что одной черепичной плиткой не обошлось! Эта история не имеет никакого отношения к смерти твоего мужа, но косвенно может пролить на нее свет. Отныне мы должны быть очень осторожны!
Наступило молчание. Потом Дебра вдруг спросила:
— Питер, ты чувствуешь запах цветов с клумбы?
Тот потянул носом ночной воздух.
— Да, теперь, когда ты сказала…
— А я больше не переношу эти запахи! Я нахожу их отвратительными…
— Значит, ты поняла?
— Что поняла? — спросила Дебра, приподнимаясь на локте.
— Гм-м… В другой раз объясню. Сейчас у меня голова не тем забита.
— Это имеет отношение к убийству Виолетты Гарднер, а?
— Да, потому-то я и убрал из дома все цветы.
— Но хотя бы назови убийцу!
— Нет, не вдаваясь в детали, об этом говорить бесполезно.
— Но почему?
Помолчав, Питер ответил:
— Потому что ты мне не поверишь…
Слух об убийстве миссис Миллер распространился по Марфорду с быстротой молнии. Полицейские допрашивали многих, в том числе Питера и Дебру, которые ни словом не обмолвились о своих подозрениях. Предварительно к ним зашел полковник и попросил их не очень откровенничать. Он, похоже, боялся непредвиденных последствий, могущих вскрыть его интимную связь с Виолеттой, если, не дай Бог, начнут пересматривать давнее дело. Не хотел он и того, чтобы обнаружилась какая-нибудь ниточка между двумя убийствами. Питер и Дебра, тоже не желавшие сейчас никаких осложнений, не заставили себя упрашивать.
Во время похорон миссис Миллер на предыдущей неделе им довелось встретить сына покойной, знаменитого Поля, прибывшего прямо из Германии. Оба они были немного разочарованы, познакомившись с дряблым мужчиной с усталым лицом, казалось, лишенным всякой индивидуальности. Через несколько дней Поль уехал в свою Баварию, еще более печальный, чем в день прибытия: его расстроило известие о крайне скудном наследстве, оставленном ему матерью.
Инспектор Нортон собирался покинуть Марфорд. Пробыл он там и так больше, чем рассчитывал: его заинтересовала смерть старушки. Он присутствовал на всех допросах, еще раз побывал у Сатклифов.
Одновременно он познакомился со всеми слухами и трагедиями, связанными с «Могилой Адониса». Его немало удивило, что такая симпатичная пара обосновалась в доме с такой худой славой. Впрочем, и поведение их он находил необычным. Хотя и были оба внешне приветливы, общительны, но чувствовалась в них некая настороженность. Он сознавал, что в нем шевелится обычная подозрительность полицейского, однако это чувство тревожило его потому, что инспектор не мог установить для него никакой рациональной причины.
Утром он собрал чемодан и решил напоследок пропустить пинту пива в соседнем трактире. Однако хозяин гостиницы позвал его к телефону.
Нортон взял трубку и узнал голос одного из своих коллег в Плимуте.
— Да, Чарли, — ответил он, — все нормально. Я здесь немного задержался, но уже собрался уезжать… Все объясню по приезде… Нет, ни малейшего следа доктора Жордана… Как? К вам приходил Ричард Киндли? Что он хотел? Да, да, конечно, мне тоже в первый раз показалось, что у него совесть нечиста… Но, знаешь ли, Чарли, все это издержки профессионализма… Мы становимся настолько подозрительными, что не верим никому, даже самым порядочным людям, вроде той пары, что живет здесь и… Ладно, обещаю, не буду тебя перебивать… Слушаю…
Инспектор молча слушал, улыбаясь, но постепенно улыбка сходила с его лица. Через минуту он заметно побледнел, капельки пота заблестели на преждевременно полысевших висках.
— Что-о? — взорвался он, вцепившись обеими руками в трубку. — Да это самое важное! Почему они ничего не сказали, черт побери? Невероятно… Это больше, чем профессиональная ошибка… Согласен, понятно, но все же… Сегодня же вечером непременно буду в конторе, и все начнем сначала!
С этими словами Дэвис Нортон сердито бросил трубку, вышел из гостиницы, перешел улицу и вошел в трактир. Зал был почти пуст. Только за угловым столиком в одиночестве устроился пожилой сержант Таугил, к которому он и подсел. У старого служаки, как за несколько дней мог убедиться Нортон, была несносная привычка предаваться воспоминаниям о своей работе в лондонском архиве Скотланд-Ярда, где прошла почти вся его жизнь.
Дэвис Нортон заказал два пива в баре и вернулся к столу, сказав себе, что посидит не больше четверти часа и — в дорогу.
— Короче говоря, — вставил он после десяти минут непрерывной болтовни Таугила, — вы вернулись в родные края завершать свою карьеру? Что-то вроде подготовки к уходу на покой?
— Так и есть, — согласился Таугил, поднимая свой стакан. — Но так вышло, что придется с этим повременить. Я поподробнее объясню вам почему, так как выявились довольно-таки любопытные обстоятельства, и…
— Боюсь, у меня не остается времени выслушать вас, дружище Таугил!
— О, пару минут, не больше. Для начала: известно ли вам, что в Скотланд-Ярде меня прозвали Хитрым Лисом? Не примите всерьез, это всего лишь шутка, потому что насмешники были убеждены, что с нюхом мне повезло как утопленнику. А на самом деле я просто очень дотошен в своей работе. Ничего не упускаю, даже самые незначительные детали…
— Это я уже заметил. Еще раз примите мои поздравления по поводу ваших выводов о черепице!
— Ну уж, обычная рутина! К тому же у меня хорошая память, которая часто помогает мне сопоставлять факты, не имеющие на первый взгляд ничего общего. Вы, возможно, не поверите, но только с моей помощью удалось упечь за решетку многих злоумышленников!
— Не сомневаюсь. Если мы в один прекрасный день найдем убийцу миссис Миллер, то благодаря вам!
— И мы поймаем его, вот увидите, но благодаря одной мелочи, вроде крошек черепицы на ковре… Возвращаясь к моему уходу из Скотланд-Ярда, не могу не отметить: чисто случайно я напал тогда на очень любопытное, если не сказать чрезвычайное, совпадение!
— Таугил, мне очень жаль, но я должен…
— В тот день я был счастлив оттого, что скоро окажусь на родине, и машинально перебирал старые досье, относящиеся к этим краям, словно потихоньку вживаясь в них. Нечаянно я уронил несколько папок и, поспешно подняв их, стал приводить в порядок. Закончив работу, просмотрел все и заметил одну свою ошибку…
— Побыстрее, Таугил, мне уже пора ехать.
— На глаза мне уже попадался один рапорт, в точности напоминающий другой, составленный в моих краях и касающийся несчастного случая в Марфорде в 1957 году. Тот же, который я держал в руке, относился к событию, произошедшему двумя годами позже в Сомерсете. Дело в том, что оба досье имели отношение к несчастным случаям с детьми. В обоих случаях мальчики упали с приставной лестницы, оттянутой преступной рукой с помощью веревки, привязанной к ножкам. Для Марфорда это оставалось гипотезой, а в Сомерсете наличие преступления было установлено точно.
— Действительно, чертовское совпадение!
— Но это еще не все! — подняв палец, многозначительно добавил старый полицейский. — В том же Сомерсете в том же году было совершено другое преступление; произошел якобы несчастный случай с ребенком, который утонул после того, как привязал ремни с поплавками из пробки к ногам…