Это было невероятно, но на замерзшем городском пруду, кишащем рыбаками и любителями кататься на коньках, лед треснул именно под маленьким мальчиком. Не успев даже осознать, что же произошло, за какую-то секунду он оказался под ледяным панцирем, сковавшим небольшое озеро.
Он барахтался в ледяной воде, стараясь уцепиться руками за скользкую кромку льда, но у него ничего не получалось. Последние силы оставили его – и Мишка, наконец, сдался. Он начал уходить под воду, и уже не почувствовал, как его схватили за запястье...
Болезнь стала развиваться сразу – буквально на следующий день после несчастного случая. К общему недомоганию и рвоте через сутки добавились выпадение волос и пигментные пятна. Спустя еще шесть дней поседели волосы, ухудшились зрение и слух, каждое движение давалось с трудом. А через три недели…
– С помощью денситометрии мы определили биологический возраст, измерив плотность костной структуры вашего сына. По этим и другим показателям ему сейчас не меньше восьмидесяти лет. С таким мы сталкиваемся впервые, поверьте. Еще никогда детская геродермия не протекала такими ускоренными темпами. Не помогают ни антиоксиданты, ни дыхательные протекторы ЦТК, ни лазеротерапия. Мы не знаем, что делать…
«ПЕРВЫЙ РОССИЙСКИЙ НЕЗАВИСИМЫЙ МЕДИКО-ДИАГНОСТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР ПРОФИЛАКТИКИ СТАРЕНИЯ».
Михаил прочитал название вывески и тяжело вздохнул. Перед его болезнью был бессилен даже этот центр с таким длинным названием. «Искусство продлить жизнь – это искусство не сократить ее». Это изречение на стене врачебного кабинета Миша не очень-то понимал, но все же догадывался, что это его уже не касается. Отец увозил его из больницы, хотя ему не только не стало лучше – напротив. Он уже не мог ходить без костылей.
Выйдя в коридор, он услышал, как доктор в кабинете сказал отцу: «Еще день-два». А потом что-то еще – насчет «крепиться»…
А дома, полный отчаяния, он забрался на колени к отцу и посмотрел тому в глаза. То, что увидел там Миша, его напугало. И он заплакал.
– Папа, мне так больно, – сказал он, и в глазах отца тоже появились слезы. – Отведи меня на улицу. Мне так хочется еще раз подышать свежим воздухом.
И после этих слов в квартире стало очень тихо…
– Я сам, – сказал он потом, убирая отцовскую руку. – Мне хочется пройти до большого дома без твоей помощи.
* * *
Олежка чувствовал себя совершенно разбитым после своего последнего подвига. Беспомощно лежа на кровати, он чувствовал неодолимое желание навсегда покинуть это страшное место, где он родился и где выпала ему доля быть спасителем. Божий дар... Теперь он рад был бы навсегда забыть об этом даре – вместе с его ниточками и заманчивыми перспективами. Олежке хотелось стать обычным мальчишкой. И чтобы рядом были мама и папа, и чтобы они любили и баловали его...
Но он понимал, что маму и папу не вернуть...
Он почувствовал слабую вибрацию ниточек и без труда увидел главную нить. Присоединив к ней свой дар – как воздушный шарик, – Олежка отпустил его на все четыре стороны и закрыл глаза.
Не было больше ни шарика, ни всемогущих ниточек. Он остался один...
– Хочешь уехать с нами?
Мальчик открыл глаза. В дверях стоял Виктор Краснов. Кивнув, мальчик не заметил, как оказался над землей. Сильные мужские руки прижимали его к широкой и теплой груди, и он услышал ласковые слова Виктора, – такие же, какие говорил когда-то отец.
* * *
– Говорят, что этому рисунку лет сто, не меньше.
– Да ну? Хорошо сохранился!
– Красивая баба! Прямо завораживает!
– Слушай, я хочу с ней познакомиться.
– Ну, ты даешь, Ростик!
– А что? Хотя бы поговорить.
– Ага. Пушкина уже вызывали – и что? Поматерился, и дело с концом. Толком и не поговорили.
– Может, не с той ноги встал Александр Сергеич. Не, давай вызовем эту красавицу. А вдруг та-акое расскажет...
* * *
Светланка стояла на поляне, держа за руку Олежку, и, прикрывшись ладонью от солнца, смотрела на небо. Она совершенно выздоровела и была очень благодарна этому необыкновенному мальчику.
– Слышишь? Слышишь? Там птички! – Светланка показала на зелень деревьев. – Пошли туда! Там птички!
– Только далеко не заходите, – предупредил Виктор.
– Мы здесь, папочка, – отозвалась дочь. – Ты нас увидишь. Здесь недалеко.
– Все будет хорошо! – добавил Олег.
Виктор посмотрел на Викторию:
– Мне не верится, что с нашей дочерью теперь все хорошо. Все кажется, что… Не знаю – теперь-то нечего бояться, все уже позади.