– Витек, ты че – обкурвился?.. Ну, обкурился, что ли, вчера?
Женька Пряников. Он же Пряник. И он же Крендель. Бывший школьный стукач и нытик. Виктор уже встречался с ним, когда впервые увидел обитателей подземелья. В немигающем взгляде этого «маменькина сыночка» под безразличием и недоверием затаилась еще и злоба. Вернувшийся на поляну у входа в подземелье задыхающийся Олежка сказал, что видел его здесь – а потом Светланка убежала за бабочкой и пропала. Мальчик звал ее, звал, но Светланка не отзывалась.
«Крошить на мелкие части».
Виктора передернуло от страха за Светланку. Как же так вышло? Ведь всего несколько минут назад дочка была еще рядом с ним!
– Уходи отсюда, Олег, – сказал он. – Здесь опасно. Спускайся вниз. А я поищу этого Пряника-Кренделя.
* * *
Секрет вызывания духов Ростику Мамаеву передала прабабушка. Но относился он к этому занятию, как к развлечению, и не задумывался о том, насколько оно может быть опасным. Невзирая на то, что свечки погасли, а лампочка подозрительно затрещала и стала моргать, Ростик, держа руку на треугольнике со стеклянным глазом, так же торжественно, как в начале сеанса, повторил:
– Дух нарисованной женщины, я вызываю тебя!
Раздался громкий треск, и все, как по команде, пригнулись. Свет погас, и по комнате пролетел ветерок. Сомнений не оставалось – дух явился! Но он не только явился, а, пронесшись ветром по комнате, распахнул окно и вырвался на свободу под испуганные крики ребят…
Неподалеку от дома стоял маленький мальчик. Когда открылось окно, он сделал глубокий вдох – и упал в снег. Когда к нему подбежал высокий мужчина, мальчик открыл глаза и прошептал:
– Папа, я хочу домой…
* * *
С крейсерской скоростью Пряников утащил оцепеневшую от страха Светланку вглубь леса и, разорвав на куски собственную рубашку, связал ей руки и ноги и затолкал в рот кляп. А потом спрятал в большом дупле.
Покончив с этим, он направился назад, к деревне. Нужно было расправиться с отцом девочки.
– Кто такой «Мистер Икс»?
– Тот, кому не следовало знакомиться.
– С кем знакомиться?
– С тем, кто скрывал то, что перестал помнить…
– Выходит, тот, кто скрывал то, что перестал помнить, и виноват в появлении «Мистера Икс» и самого Кольца?!
– Выходит, так.
– А, значит, и в появлении тебя?!
– Я ему приснился.
– Тот, кому не следовало знакомиться. Тот, кто перестал помнить. Почему нельзя сказать точнее?!
Пряников уже знал точнее.
Он чувствовал себя запрограммированной машиной для убийств, которую нельзя остановить. У него появилось неудержимое желание убить и того, кто наделил его статусом Потрошителя – Виктора Краснова. Обострившимся подсознанием Пряникову удавалось распознавать то, что недоговаривал его неизменный спутник, принявший образ пресмыкающегося. В реакции этого гада из потустороннего мира, рассуждавшего на тему противостояния Христа и Дьявола, Пряников различал некоторое благоговение перед Виктором – в случаях, когда тот попадался им на глаза. Однако, это не помешало змее требовать смерти для дочери своего создателя – аргументируя это требование тем, что Светланка может указать на Пряникова, как на того самого неуловимого убийцу. Потрошителя.
– Она слаба сейчас.
– Кто?
– Кто способен погубить тебя…
И «неуловимый убийца» вынужден был согласиться: да, эта девочка может его погубить. Появившаяся у девочки в Кольце способность воспринимать чужие видения делала Светланку опасной для Потрошителя. Но Пряников медлил с этим убийством, потому что меньше всего хотел потакать обвившему его шею созданию. Точнее – ему очень хотелось не потакать этой рептилии. Убийство девочки оставалось на втором плане. Сначала нужно убить самого создателя дьявольского отродья, вопреки самому этому отродью. Убить Виктора Краснова. А там – будь что будет, а что будет – об этом он уже не думал!
Он шел по лесу, прижав голову к плечу, а змея вертелась вокруг шеи и требовала вернуться. Вскоре Пряников перешел на быстрый шаг, а затем побежал.
* * *
До Светланки донеслись слова песни, и девочка перестала плакать. Пели о любви и предательстве, и этой невидимой певунье, находившейся где-то поблизости, было очень грустно.
Света понимала: нужно закричать, или дать какой-то знак – и тогда ее услышат и освободят! Но ничего из того, что «надо», не получалось. Еще одна попытка освободиться от тряпки, засунутой в рот, снова не увенчалась успехом; связанных за спиной рук маленькая девочка, которую от посторонних глаз спрятали в дупло, уже не чувствовала; стянутые веревкой ноги ощущались огромным ватным клубком. Оставалось лишь одно: тихо плакать, оставаясь при этом невольным слушателем лучшей в мире песни в исполнении незнакомки.