– У меня есть просьба, – сказал редактор, внеся исправления в текст на последнем листе.
– Готов выполнить, если это в моих силах.
– Я хочу туда, в роман. С памятью. Буквально на несколько минут. Всю жизнь буду жалеть, если не воспользуюсь возможностью такого увлекательного путешествия!
– Но ведь он уже дописан!
– Потому я и готов туда нырнуть. Зная, что мне ничего уже не грозит.
Автор прищурился:
– В вашей голове образ Потрошителя, а его судьбу уже определил предыдущий редактор. Так что с ним все покончено.
– Да я и не собираюсь возрождать этого сердцееда!
– Тогда что же?
– Просто мне кажется, у такого знакового персонажа туговато с воображением. Хотелось бы его немного оживить – пусть даже через вторую половинку его раздвоившейся личности. Это фантомное создание, пришедшее из потустороннего мира, заслуживает большего.
– Но она же внесла свою лепту в финале.
– А внутри, не в финале? А внутри этот образ змеи на шее не прописан. Давайте, я наполню его жизнью. Не пожалеете! Это придаст вашему Соусу дополнительный вкус.
– И какой же это будет вкус?
– Я когда-то интересовался делом о «Потомках Альхазреда» – была в Питере такая секта сатанистов. И проштудировал в исследовательских целях «Аль Азиф» – это древний манускрипт, он же – «Некрономикон», он же – «Сатанинская Библия». Вот сейчас я и нашел бы применение одной своей запылившейся теории. Хочу хотя бы попробовать. Если что – вы всегда можете переписать.
– А почему именно с памятью, а не без?
– Для интриги. Знающий немного больше, чем остальные, этот персонаж сможет выкладывать на обозрение правду – по крупицам, чтобы читатель не мог узнать все заранее. А вообще, роман стал мне очень близок, и я хочу быть вашим помощником, вторым номером, не больше, – там, внутри... Поэтому и готов рискнуть.
– Рискнуть? Чем же?
– Вы в силах меня оставить там навсегда, и я это знаю. Но я постараюсь сделать так, чтобы такое решение у вас никогда не возникло.
«Наверняка, именно это и подкупило», – думал уже после того, как все закончилось, Седьмой.
Нонталпафиг признавал: Седьмой сейчас пропитан почтением.
«Черт, и в самом деле похоже на правду!»
– Всего лишь номер два – не больше, – сказал еще раз Последний Редактор, излучая во все стороны флюиды благоговения.
Открыв свою рукопись, НТФ неожиданно чихнул, затем посмотрел на возбужденного от счастья человека и дунул на исписанные страницы…
* * *
«Повиснув на одной руке, остервеневший Потрошитель начал сдирать с шеи невидимое Виктору дьявольское ожерелье. Змея пыталась вырваться, но тщетно. Пряников освободил шею и швырнул вопящую гадину в Виктора. Краснов по-прежнему не видел ее, но уклонился и почувствовал, как мимо пронеслось что-то, пылающее жаром».
Он свободен! Он жив! Жив! Увлекательное путешествие продолжалось, но уже без пресмыкающегося фантома, в шкуру которого добровольно влез Последний Редактор. Седьмой был рад – заменой ему стал галстук, на котором один уже повесился.
Сомнения, сомнения – а ведь они не оставляли до последней секунды... Но теперь все позади! Главное: чтобы… Стоп! Отключай мысли. Ты жив – и это самое главное.
Очертания кабинета становились все четче. Последний Редактор возвращался в свои владения. Все так же сидел напротив человек с итальянским именем, о котором сами итальянцы и не ведали. Да, это сидел Бог! И сейчас Бог разговаривал с простым смертным – с ним, с Последним Редактором, которому доверил свое творение. Кажется, Бог что-то сказал. Да, Он выражал одобрение, а это означало одно: Жизнь!
– Хочу сказать, вы меня порадовали, – произнес автор, читая новые диалоги. – Ха-ха! А вот здесь, только посмотрите, что загнули: «Презренная повадка спаниеля, который перекатывается на спину, когда его пнут». До чего же чертовски хорошо подмечено! Но мне особенно нравится про «нежелание сойти с рельс, по которым мчится поезд». Очень, очень хорошо! И про зависть, и про обжорство! А про любовь с ненавистью – ну, чем не философ? Философ, выбравшийся из ада!
Нонталпафиг смеялся, жестикулировал и хвалил. Иногда во время смеха из его глаз катились слезы, убеждавшие редактора в искренности слов писателя. Время от времени он кряхтел от удовольствия, хлопал ладонью по столу, снова кряхтел, и при этом не забывал нахваливать своего редактора. Подозрительно все хорошо складывалось, но Седьмой об этом не должен был думать. И он не думал. Он радовался вместе с НТФ, но без жестов, а лишь изредка вставляя словечко.
– А здесь, здесь-то наворотили! «Сомневающийся дурак, не способный сойти вниз, чтобы подняться». – Нонталпафиг чихнул, закряхтел от удовольствия, и продолжил. – «Благословенны победители, ибо победа – основа права. Прокляты покорившиеся, ибо будут они вассалами навек!»