– Один из сценариев?
Старушка небрежно кивнула:
– Да. Пусть не самый изысканный. Но, признаться, вполне реальный. Даже почти ничего добавлять не придется.
Старушка казалась довольной, и говорила с не сочетавшейся с ее видом деловитостью. Разведя руки в стороны, она добавила:
– Разве что вместо одеяла и пакета придется взять с собой пару канистр. С бензином, например.
Противное щелканье стрелки часов за спиной выводило Седьмого из себя, пробуя на прочность его вконец расшатавшиеся нервы.
– А как же Лена – моя жена? Д-дочь? – Голос его предательски дрогнул.
«Нужно взять себя в руки», – подумал Седьмой, и, сделав глубокий вдох, продолжил:
– Танечка учится на последнем курсе. Экономист. Сейчас у нее сессия.
С прежней уверенностью старушка озвучила развитие сценария:
– Дочь не сдаст ни одного экзамена. Узнать, что твой отец убийца – такое не каждый вынесет. Жена сойдет с ума, а через полгода выпрыгнет из окна психушки – прямо на железную оградку.
Седьмой сжал кулаки и подался вперед. Старушка даже не пошевелилась.
– Измени сценарий, – процедил сквозь зубы редактор, чувствуя, как похолодело на сердце. – Измени этот проклятый сценарий.
В этот раз старушка не усмехнулась. Придвинувшись к редактору и обдавая его запахом гнилых зубов, она прошептала:
– Это в твоих силах – изменить жизнь тех, кто тебя окружает.
Отстранившись от редактора, НТФ опустил старушечью голову и исподлобья посмотрел на Гончарова Алексея Дмитриевича. Тот откинулся назад. Обхватил голову руками и простонал:
– Но я сжег... Я сжег эту проклятую рукопись! Я… испугался и сжег. Ваш Живой Роман сгорел сегодня у меня на глазах! Вы понимаете?!
Старушка округлила глаза и, облегченно вздохнув, ответила:
– Ну, если это действительно так, стоит ли вам теперь беспокоиться? Вы мне его продиктуете. – Она снова выплюнула в платок кровяной сгусток и воодушевленно зачастила: – Главное, что вы живы. Ваша жена не сойдет с ума, а дочь сдаст все экзамены. Узнать, что отец ослеп – это ведь не весть об убийце. Не так ли, мой юный друг?
– Ослеп?!
– Да, вы слепы. Разве не вы только что сказали, что сожгли мою рукопись на своих же глазах? По-моему, этого достаточно, чтобы лишиться зрения. Как же вы могли такое забыть?
Как он мог такое забыть?! Он бы никогда не забыл такое! И Седьмой вспомнил. О звонке Лены – она сказала, что сегодня задержится. О том, как он решил поехать на дачу. Работать на даче ему нравилось больше, чем в своей трехкомнатной квартире в центре города. Обстановка располагала. О том, как его провожал почти до автобусной остановки сам загадочный писатель – живой и невредимый. Они долго и с интересом разговаривали, обсуждая, что можно добавить в романе, и дружелюбно расстались, обменявшись крепким рукопожатием.
Старушка, возвращая Седьмого в кабинет, удивленно спросила:
– Разве вы об этом забыли?
Седьмой вспоминал. Он сильно продрог под дождем и, приехав на дачу, решил растопить камин. Возился он с ним долго, но наконец управился. К тому времени на электроплитке сварились макароны, и Седьмой поужинал. Бутылка виски, подаренная сотрудниками на прошлогодний юбилей, пришлась очень кстати.
Седьмой потягивал виски перед камином и читал рукопись, пока его не одолел такой же крепкий сон.
– Вы заснули, мой юный друг! – воскликнула вахтерша. – Заснули, как младенец. Лежа перед камином на толстой овечьей шкуре, вы так набрались, что все слова в моей рукописи стали расползаться, словно муравьи! Положив мою рукопись себе на лицо, вы легли на спину и с блаженной улыбкой заснули.
– Положив вашу рукопись на лицо? – неожиданно резко переспросил Гончаров.
– Именно, – кивнула старая женщина. – Напились и заснули. И тут случилось непредвиденное!
– Рукопись загорелась? – уже без жизни в голосе спросил редактор, втянув голову в плечи.
– Да! Уголек из камина упал на мою рукопись. И рукопись загорелась. Загорелась прямо на ваших глазах!
– Но… Это же невероятно! Неужели от такой ужасной боли я не проснулся?! – Лицо Гончарова в мерцающем свете монитора приобрело багрово-синий оттенок.
Старушка хихикнула:
– Конечно, проснулись, мой друг, но немного позже. Половина рукописи уже успела сгореть, когда вас разбудила жгучая боль. Не видя ничего перед собой, еще не протрезвев, вы чувствовали, как по глазам ползают огненные змеи. Вы вскочили, но было уже поздно. Почти поздно.
– Но это бред! – Гончаров отодвинулся назад, и спинка его кресла уперлась в стену.
– Но ведь он ваш! – пожала плечами вахтерша. – И он спас вашу семью. Вернее, спасет. Ведь все зависит только от того, вспомните ли вы дальше. Поверите ли в то, что удалось вспомнить.