Последний Редактор обвел взглядом кабинет и остановился на статуэтке в виде Эйфелевой башни. Она сияла золотым блеском, но радости уже не вызывала. Посмотрев на вахтершу, редактор сказал:
– Но на моих глазах сгорела только половина рукописи. Остальное сгорело на полу. Я смогу продиктовать лишь половину.
Нонталпафиг снова пожал старушечьими плечами:
– Но ведь и вы слепы только наполовину.
С большим трудом шевеля обгоревшими губами, едва различая силуэт человека напротив, Последний Редактор проговорил:
– Но в таком случае мне не придется никого убивать! И, к тому же, я не стопроцентный слепец!
Прикрыв обгоревшие веки, вспыхнувшие огнем, Седьмой застонал.
«Боже, как больно!»
– Наполовину слепец. Наполовину сойдет с ума ваша жена, а дочь сдаст всего половину экзаменов. Она никогда не получит диплом, потому что всегда будет знать лишь половину. Разве это то, что устроит вашу семью?
Седьмой понимал, что его семью это не устроит. И, кажется, теперь он знал, что нужно сделать. Он сам теперь в силах изменить свой сценарий – изменить полностью, а не наполовину. Главное: сделать усилие, и вернуться снова на дачу, оказавшись там возле камина.
– Осталось две минуты и десять секунд. – Голос старушки никак не вязался с голосом Бога, но Седьмой уже об этом не думал.
Все перевернулось, потом еще раз – и вот он опять лежит возле камина.
Он стал кричать. Кричать, как сумасшедший. Беспощадный огонь выжигал ему глаза, а он, вцепившись в овечью шкуру, боялся даже пошевелить головой. Две минуты… Главное – продержаться две минуты! Слова горящей рукописи вместе с огнем заползали в его мозг, чтобы остаться там навсегда. Когда лопнуло правое глазное яблоко, Седьмой обмочился. Он этого не почувствовал. Со вторым глазным яблоком его пальцы, забравшиеся под овечью шкуру, вцепились в пол – с трех пальцев сорвались ногти. И он снова этого не почувствовал.
Огонь мешал думать. Мысли скипались, лопались, как глазные яблоки. Но даже посреди такой истязающей боли не исчезало осознание важного. Через две минуты сюда войдет Лена, которая никогда не сойдет с ума – даже наполовину. Войдет его жена, которую он так любит. И в этом он не лукавил. Пожалуй, только в любви к своей семье он все время был искренен. И, пожалуй, только этого достаточно для того, чтобы жить, жить дальше. Седьмой потерял сознание…
* * *
Однажды, когда я был маленьким, отец принес с охоты убитого волка, и, вывалив добычу у порога, с гордостью сказал:
– Когти, клыки! Это ли главное? Заряженное ружье и меткий глаз – и человеку не страшен даже такой огромный волчище!
Волк был действительно большой. Особенно для меня – шестилетнего мальчугана.
«Боже мой! – подумал я тогда. – Ну, а если бы у отца не было ружья, или оно бы не выстрелило, или бы он не попал в волка? Что тогда?»
Ответ я знал точно. Отец проиграл бы схватку со зверем.
К чему я это вспомнил? Мое повествование, которое я создавал целую сотню лет, уже подходит к концу. И теперь я знаю точно, что у человека есть оружие намного лучше любого ружья. Самое главное: научиться пользоваться им, ведь оно дано на этой планете лишь человеку.
* * *
Гончаров Алексей Дмитриевич потерял сознание. И тут открылась дверь, и в дом вошла его жена. Через десять минут приехала «скорая помощь» и увезла редактора в больницу. Там его ожидала отдельная палата. Заведующий отделением Виктор Павлович Мелешко оказался хорошим знакомым жены Гончарова. В тот же вечер он лично прооперировал Алексея Дмитриевича. Однако… зрение Последнему Редактору вернуть так и не удалось…
Через три месяца семь дней восемь часов тридцать три минуты двадцать две секунды купили первый экземпляр моего романа. Не скажу, что я не был рад этому. Это был мой ребенок, мое творение, которое я создавал целую сотню лет. И не радоваться этому я, конечно же, не мог.
Седьмой был одним из немногих, кто мне импонировал в моем романе. Один из немногих внедренцев. Единственный пожелавший войти в роман добровольно. Я еще встречался с ним несколько раз. После того, как его ожоги зажили, я приходил к нему домой, и мы общались. Там с его слов я переписал мой сожженный роман заново. Там он узнал ответы на некоторые вопросы. Сейчас они живут с женой прекрасно. Как говорится, душа в душу. Его дочь сдала все экзамены, получила диплом, а через месяц – отличную работу по специальности. Седьмой теперь получает пенсию по инвалидности. Пишет книги. Вернее – диктует жене. Он счастлив. Последний Редактор обладает уникальным даром: думать не думая. Некоторые называют это развитой интуицией, не более. Что ж. Пусть будет так. Главное, что он не жалеет о том, что случилось. Впрочем, как и я.