– Как вы узнали… что я решу вас обмануть… убить, отобрав ваш Дар?
– Это случилось не сразу, мой друг. Сначала появился отвратительный кислый запах. – Голос жены поначалу напрягал Седьмого. Вернее, напрягало то, что этим голосом говорил Нонталпафиг.
– Запах?!
– Именно. Некий индикатор вашего страстного желания материального богатства.
По шороху одежды и шагам Последний Редактор догадался, что его жена направилась к круглому стеклянному столику на высокой хромированной ножке, который стоял недалеко от балкона. Графин стукнул о край стакана, раздался плеск воды.
– У вашей жены больное сердце. Она это скрывала, пила таблетки, а не капли – чтобы вы не догадались. Думаю, будет честно, если я расскажу вам это. Берегите ее, мой друг. Наши оболочки такие капризные.
«Капризные. Как точно подмечено... Он сказал: у Лены больное сердце?! Черт, а я даже не догадывался! Если верить писателю, с женой все в порядке. Она в своей оболочке, только находится в подобии летаргического сна – на время пребывания в этой же оболочке НТФ. Почему-то я верю ему. А разве у меня есть выбор? Что если он читает мои мысли? Но он обещал не делать этого. Почему? Чтобы показать, что не боится меня? Нет, не то. Может быть, он хочет истязать меня? Испытывает на мне новые возможности своего Дара? Думаю, нет. Опять не то. А что, если это дань уважения ко мне? Что, если я заслужил это?»
Жена Седьмого подошла к креслу и села напротив мужа:
– Насчет запаха. Сами того не догадываясь, при одном виде полуторакилограммового куска золота в форме статуэтки, вы оповестили меня о своей страсти. Страсти, которой одержимы все люди – все, кого мне удалось повстречать за свои долгие сто с лишним лет.
– Страсть к золоту?
– Страсть ко всему, за что можно приобрести материальные блага. Как ни горько осознавать, но эта страсть и есть основной двигатель человечества…
Нонталпафиг замолчал, дав время осмыслить свои слова. Затем осторожно спросил:
– Вы подумали о любви? О продолжении рода? Что вы! Я не читаю ваши мысли. Просто так всегда думают люди. А вы же человек.
От Нонталпафига пахло так же, как от жены. Плюс ее же голос. Близость ее тела. Последний Редактор одернул себя. Думать об этом, когда…
Голос жены произнес:
– Любовь. Дети. Это всего лишь инстинкты, позволяющие не остаться в одиночестве. Но… должен признаться – все-таки это прекрасные инстинкты.
Седьмой откашлялся и спросил:
– Вы все же так считаете?
Снова зашуршали шаги, снова стукнул графин о стакан, и снова полилась вода. Взяв из рук жены стакан с водой, Седьмой его жадно выпил.
– Без всякого лукавства я признаю это всей своей сущностью, – снова сев в кресло, сказал Нонталпафиг так, словно говорил о чем-то грустном. – Любовь к ближним смогла бы компенсировать человеческую любовь к золоту, если бы… это золото не обеспечивало существование любви к ближним.
– И все-таки вы это признаете? – изумился Последний Редактор.
– Еще бы, мой юный друг. Еще как признаю. Оттого и остаюсь внутри своего Дара в полном одиночестве, а единственный ребенок для меня – это мой роман. Мой живой роман, а значит – это мой живой ребенок.
В наступившей паузе Седьмой услышал, как в ванной комнате капает вода.
«Опять Таня плохо кран закрутила», – машинально подумал он, уже не удивляясь тому, что может слышать через две закрытые двери.
– Так значит, то, что вы чихали – это была своего рода… аллергия? – спросил он.
– В самую точку, мой друг! – оживился Нонталпафиг. – Ее провоцировал запах денег, исходящий от вас, и оповестивший меня, что вы, как и многие, желаете получить выгоду от встречи со мной – и очень желаете!
Седьмой виновато пожал плечами.
– Это меня насторожило, – продолжал Нонталпафиг, – ведь ни в ваших словах, ни в ваших мыслях я не встречал ничего похоже на такую концентрацию страсти. Даже больше. Вы переполнялись любовью ко мне. В своих мыслях вы меня просто боготворили!.. Кстати, вы не чувствовали тогда запах цветов?
Последний Редактор кивнул:
– Еще как чувствовал! Меня это удивило. Ведь…
Перебив своего слепого визави, НТФ нараспев произнес:
– Вокруг не было никаких цветов, а вы будто находились внутри оранжереи.
– Ну да!
– Я научился подавлять ненавистный мне запах денег. И, если так можно сказать – генерировать в ответ запах цветов. Ничто меня так не успокаивает, как запах чудесных тюльпанов, ландышей, роз, например.
«Вот уж не ожидал», – подумал Седьмой и спросил:
– Получается, если кто-то рядом с вами охвачен такой человеческой страстью, вы создаете запах цветов?