– Ага! – с напускной бодростью сказал Виктор. – Хоть кто-то да обнаружился.
Ему было очень не по себе. Заброшенный двор пугал. Дом и погреб возле опустевшей собачьей будки зияли пустотой, куда страшно было посмотреть. Их хотелось обойти. Когда скрипнула одна из петель на погребе, Виктор ускорил шаг.
Подойдя ближе к хозяину двора, он громко поздоровался. Дочка на плечах сделала то же самое. Мужчина обернулся и, улыбаясь, молча посмотрел на пришедших. Краснова словно ударило током – он отшатнулся и попятился назад. Руки его невольно сдавили колени Светланки.
– Папочка, мне больно! – захныкала дочка.
И тут раздался звон колоколов – он был недолгим, но очень отчетливым. Будто совсем рядом.
«Откуда тут колокола?» – подумал Виктор, оглядываясь по сторонам.
Виктория делала то же самое.
– Что это? – спросила она. – Тут есть церковь?
Виктор не ответил. Он в оцепенении смотрел на то место, где только что стоял мужчина. Там уже никого не было. Лишь лежала в траве похожая на сломанный телескоп длинная штуковина.
– А где... – начала Виктория. И осеклась.
Краснов опустил Светланку на землю и тихо, чтобы слышала только жена, произнес:
– Церкви в Чернухино уже давно нет… А это был Саша Бахчинский.
– Куда же он подевался? Как сквозь землю...
– В прошлом году Светлана написала, что Сашка повесился...
Глава 3. «Виктор успел подхватить падающую навзничь жену»
Почесав Муську между рогами, а затем под шеей, Павел ласково погладил ее по округлому боку. Под рукой шевелилась новая жизнь. Большая рыжая корова замычала и замотала хвостом, пару раз даже шлепнув человека по руке.
– Вот и славно, моя гарна. Вот и славно.
Человек потянулся к выключателю. Но в последний момент он остановился и оставил в хлеву свет.
– Так, про всякий случай. Мало ли что.
Вкладывая в это «мало ли что» так много, Павел еще раз посмотрел на Муську и вышел.
Вечерело.
Осевшая дверца пропахала землю полукругом сначала в одну сторону, а затем в другую. Жилистые руки, которые никак не доходили до ремонта навесов, приподняли дверцу, подперли ее лопатой и с лязгом закрыли задвижку.
– Вот и гарно, – еще раз повторил Павел с довольной улыбкой. Если все будет хорошо, завтра их корова отелится, а это означало не только новые заботы, но и новые радости их размеренной деревенской жизни.
Засунув руки в карманы, он сделал глубокий вдох и посмотрел на первую звезду.
Его подвернутые до колен шаровары, галоши на босую ногу и майка с дырявой лямкой могли показаться кому-нибудь комичными. Но атлетичное телосложение заставляло уважать его. А простоватое выражение круглого лица располагало к доверию. В целом же это был обычный деревенский парень, двадцати восьми лет от роду, который не прочь и выпить, и попеть от души, и подраться, если надо – тоже от души и смачно.
Когда в небе появилась еще одна звезда, он опустил голову и посмотрел по сторонам.
Двор растворялся в сумерках.
Появлялись новые звуки, исчезали старые. Разморенный дневной жарой ветер колыхал листья нахального ореха, положившего одну из веток на соседский забор. Забор временами поскрипывал, иногда попадая нотами с арией еженощного сверчка. Вот прозвучала первая трель ночного соловья – и забор, и сверчок на время замолчали. Со стороны речки донеслась продолжительная трескотня козодоев. Когда под вновь скрипнувшим забором зашуршал вышедший на охоту еж, зашлепала по дорожке жаба.
В права вступала ночь – ночь, полная тайн и сновидений; дифирамбы ей слышались отовсюду. Феерией звуков дирижировали сверчки, без которых нельзя представить ни один летний вечер в деревне. Такой вечер, перетекающий в ночь, нельзя представить и без других звуков. Помимо ночных пернатых, соревнующихся в перепевах на свободе, нельзя забывать и о запертой живности. То полусонное хрюканье, то такое же полусонное мычание, курлыканье, гогот, кряканье или кудахтатье. В клетках могут возиться кролики или нутрии, на чердаках – ворковать голуби. А еще слышен шорох волочащейся по земле собачьей цепи – и это означает, что хозяин может спать спокойно, так как двор охраняет его верный четвероногий друг.
Павел знал, что простой он так до полуночи, звуки станут еще разнообразней. Также он знал, что пройдет еще немного времени, и, если повезет, эта ночная симфония станет сопровождаться иллюминацией светлячков.
«Смотри: как в театре!» – любил говорить он Светлане, наслаждаясь таким представлением. Но светлячки еще не появились, зато распахнулась дверь, и симфония двора нарушилась приятным женским голосом.