В наступившей тишине каждый мог услышать, как бьется его собственное сердце – гулко, тревожно; бьется так, словно это не сердце, а большой барабан...
А потом толпа двинулась во двор, к Стефану, который уже стоял около Олежки.
И тут рука мальчика, соскользнув с груди, бессильно повисла над землей. С тоненького запястья струйкой побежала кровь, стекая на лист лопуха, а оттуда – на мелкий песок возле головы лежащего без сознания Григория Вишневского. Кровь почему– то образовала крест. Это было настолько странно, что собравшиеся вокруг люди оцепенели.
Неожиданно Олежка пошевелился и, медленно приподнявшись, сел. Расставив руки в стороны, он переводил прозрачный взгляд с одного на другого, и из запястий его – как перевязанного, так и свободного от бинта – сочилась кровь. В ясных глазах мальчика не было ни страха, ни боли. В них читались прощение и мудрость, словно он знал намного больше тех, кто ворвался во двор. Губами цвета индиго, отчетливо выделяющимися на бледном лице, ребенок прошептал:
– Кровь... Возьмите ее – мою кровь.
И если бы сейчас, в летнем месяце июле, с неба посыпал снег или из погреба выползло чудище – это не смогло бы потрясти людей более. Всеобщая галлюцинация? Никому и в голову не пришла такая мысль. Ребенок неполных пяти лет от роду вызвал благоговейный трепет в душах. Раны на запястьях и распростертые руки наводили на мысль об Иисусе, распятом на кресте и тем спасшим человечество. Именно эти раны и оказались вселяющей надеждой для дальнейшего выживания...
Сочтя увиденное знаком свыше, люди, собравшиеся во дворе Вишневского, пришли к выводу, что страдания Олежки были посланы Небом ради их же спасения, а для пищи ужасному «Мистеру Икс» достаточно будет и крови «здорового человеческого детеныша». И пришло огромное облегчение, словно скатились с душ людских тяжелые камни греха.
Кровь мальчика отнесли в указанное место – и следующий день прошел без нового приступа безумия. Догадки людей оказались верными, и надежда еще более наполнила их сердца. Однако пробиться сквозь окружавшее деревню незримое Кольцо и добраться лесом до шоссе опять никому не удалось. Те, кто уходил в лес, непременно возвращался в Чернухино. Речь их была бессвязной – черти... ад... страшные призраки... необъяснимый ужас... раскалывающая голову боль... Тех же, кто не возвращался, или через время находили мертвыми в лесу, или просто в них не верили, что они выбрались – помощь извне так и не приходила.
Олежка Вишневский словно онемел. Его ранки затянулись, но когда они снова появлялись, он повторял только одно слово: «Кровь». Одно короткое и страшное слово. Из когда-то жизнерадостного ребенка он превратился в тень, стал подобен призраку. Его отец вел себя странно – то ли от горя, то ли от удара по голове, то ли заразившись витавшим вокруг безумием…
– Не протянет он так долго, Витенька... – со вздохом заключила Светлана. – Страшно смотреть, как из сына кровинушку-то забирают… Да и мы вместе с ним… не протянем...
Глаза ее вновь наполнились слезами. Она посмотрела на спящую девочку – и Виктор подумал о недавнем визите в Светланин двор двух мужчин. Виктория, вероятно, тоже вспомнила об этом, потому что с силой сжала руку мужа и придвинулась к дочери, словно собираясь закрыть ее своим телом.
И невозможно было ни спрятаться, ни убежать...
Погреб вновь заполнила тишина. Дождь уже прекратился, оставив в их убежище натекшую лужицу. Виктор утомленно прикрыл глаза и ему вдруг привиделось что-то бессвязное, какие-то обрывки. Мальчик с лицом старика сидит на коленях его, Виктора, покойного отца... Обнаженная красавица с родинкой возле губ прыгает на него, Виктора, и вдруг исчезает... И что-то трещит – доски? лед? – и обдает холодом тело...
Краснов тряхнул головой. Он вскользь подумал, что галлюцинации, о которых говорила Светлана, коснулись теперь и его. В ушах зашумело. Сестра пристально посмотрела на него. Виктория уже не держала его за руку, а теребила какую-то тряпичную куклу. При тусклом свете свечи она показалась Виктору древней старухой. А вместо дочери лежал на настиле маленький ягненок без передней ноги и с перерезанным горлом.
Виктор встал – это стоило ему немалых усилий – и зачем-то направился к лестнице, ведущей наверх. Голова казалась пустой кадушкой. Каждый шаг давался с трудом, словно он шел по грудь в воде. За спиной не раздавалось ни звука.
Он выбрался наружу, вдохнул свежий воздух – и у него закружилась голова. Виктор прислонился к дверце погреба, как вдруг заметил какое-то движение у ворот. Там стояла расплывчатая фигура в белом одеянии, с какой-то палкой в руке. Шум в голове становился сильнее. Казавшийся пустым рукав вдруг поманил Виктора. Сопротивляться этому позыву Краснов даже не пытался. Ноги были тяжелыми, но он все-таки сумел сделать шаг. И замер, потому что палка превратилась в косу. Боясь верить собственным глазам, Виктор все же решил, что это – Смерть, и пришла она сюда, конечно же, не ради развлечения. Не в силах пошевелиться, он почувствовал, как вверх по ногам поднимается холод, вытесняя из тела душу. Когда смертельный холод подкрался к самому сердцу, Виктор смог выдавить из себя только два слова: «За что?». Белый призрак, пришедший за его жизнью, стал быстро приближаться. Придвинувшись почти вплотную, призрак остановился. Заглянув в черную бездну, таящуюся под белым капюшоном, Виктор увидел мертвую девочку, над которой рыдала женщина. Вокруг них извивались змеи и висели засушенные лягушки. Затем появилась женская рука, держащая пучок волос, кипящее на огне снадобье, а после – толстая книга с демоническими рисунками. Все это сменилось бегущей толпой, потрясающей топорами и вилами, и напоследок он увидел, как по дороге вверх катится колесо...