Вожаком стал Стефан Староверов, в свое время возглавлявший толпу, намеревавшуюся убить Олежку Вишневского. Теперь он руководил всей общиной землекопов. Однако новые веяния дали о себе знать и в Чернухино. Староверов не был диктатором, он делил власть с шестью выбранными открытым голосованием старейшинами, в число которых входил и Григорий Вишневский. Старейшины могли единогласно опротестовать любое решение Староверова. Но если ему удавалось переубедить хотя бы троих из них – оно считалось принятым.
Новоиспеченный совет старейшин решал все вопросы, касающиеся провизии. Для каждого была установлена одинаковая суточная норма. Были назначены ответственные за хранение продовольственных запасов – и никто не мог взять лишнее или отнести больше, чем положено, несчастным в школу. Если человек становился членом подземного общества, тогда то, что он имел до этого (в частности, одежда и продукты), становилось достоянием всех. Это отдавало коммунизмом, но именно такой способ был необходим в сложившихся условиях.
Все работоспособные мужчины обязательно должны были участвовать в непрерывно ведущихся земляных работах. Подземная выработка не только продвигалась в сторону шоссе, но и углублялась, образуя уже несколько уровней.
Периодически совершались вылазки в деревню. Около двухсот опустевших домов (те два с лишним десятка, которые находились за Острым Шипом, были не в счет, так как Кольцо туда никого не пропускало) могли дать немало нужного «глиняным» жителям. Забирали еду, перины и подушки, снимали заборы и крыши, срывали полы, выносили двери – в каждом дворе находились материалы, необходимые там, под землей, в изрытых пластах глины, приютивших уже более сотни односельчан.
Мужчины также отлавливали «бешеных крыс» и хоронили умерших.
Женщины варили еду, присматривали за детьми, готовили снадобья из глины и трав, лечили и вели учет.
Учет велся всему: количество, приход, расход и остаток. Контролирующим органом такой «бухгалтерии» был совет старейшин и сам СС, как за глаза называли Стефана Староверова. Вожак хотел постоянно иметь полное представление обо всем, касающемся подземной общины. Количество поступивших и умерших, количество «бешеных крыс» и людей-растений, количество мужчин, женщин и детей, их фамилии и имена, обязанности каждого из них и результаты их работы; фиксировались даже особенности поведения людей – чтобы выявить предрасположенность к саботажу.
Подсчитывались все припасы, как пищевые, так и хозяйственные, вносились изменения в план подземной выработки. Была начерчена и примерная схема Кольца с выделенными на ней наиболее опасными и безопасными местами. Она постоянно дополнялась новыми данными. То, что было на бумаге, отнюдь не радовало, однако, оставшиеся белые пятна позволяли надеяться на лучшее.
Самое большое белое пятно находилось за Острым Шипом. Именно оттуда приходил черный посланник, да и «Мистер Икс», вероятно, тоже обосновался там. Все, что происходило за этим холмом, деревенским было неизвестно.
Только к детям относились несколько по-иному. Даже стопроцентные «сухие стебли» (агрессивных детей пока не было) продолжали жить вместе со всеми, под землей.
В этом обществе находились занятия и для детей. Они помогали женщинам в приготовлении лекарств из глины, ловили мышей и ворон, которые тоже шли в пищу, вносили посильную лепту в обустройство подземных жилищ. Многие разучились смеяться, замкнулись в себе, потеряв родителей и друзей...
Существовал здесь и свой объект поклонения.
Это был Олежка Вишневский – единственный здоровый ребенок среди детей возрастом до пяти лет. Теперь он уже не мог похвастаться здоровьем, что, однако не снимало с него миссии спасителя. Оставаясь единственным донором для загадочного «Мистера Икс», Олежка превратился в местное божество, в руках (а точнее, в крови) которого были жизни всех несчастных. Раны его время от времени закрывались, а потом снова начинали кровоточить. Кровь Олежки была единственным средством утихомирить, хоть и ненадолго, «дракона», перебравшегося из ада на поверхность. От слуги «дракона», каждый вечер приходившего к школе за очередной данью, исходило нечто, внушающее ужас, и никто не мог даже приблизиться к нему, а тем более – вступить в схватку.