«Надо послать его в деревню, на целый день, досок заготовить, – решил он. – Глядишь, там и рехнется…»
* * *
Уже близился вечер, когда Виктор совершил последнюю ходку и, волоча за собой стянутые проволокой доски, добрался до подземелья.
У люка его поджидал Григорий.
– Молодец, справился! – Вишневский хлопнул Виктора по плечу. – Но есть еще одно задание.
– Какое еще задание? – утомленно спросил Краснов.
– Нужны два ствола. Два солидных ствола. Срочно! Углы у ветеринарши обвалились.
– Как насчет помощника? – вздохнув, почти безнадежно спросил Виктор.
Григорий улыбнулся, – и это было так же невероятно, как если бы он взлетел в небеса:
– В этот раз ты и есть сам себе помощник. Мы здесь все уже напахались – ой-ей-ей! А ты свеженький, тебе как говорится, и карты в руки. И вообще, все здоровые сейчас делом заняты.
«А ты сам?» – подумал Виктор, но решил не спорить.
– Может быть завтра, с утра? – предложил он.
– А если ночью у нее все обрушится? А там и на нижние этажи перекинется?
Виктор вздохнул. Какие тут могли быть возражения?
– И еще одно, – Григорий покачал головой, как на нерадивого школьника.
В расширенных глазах Краснова читался немой вопрос. Вишневский не замедлил ждать.
– Посмотрел я со Стефаном твою землянку. Никуда не годится.
– И что не так с ней?
– Все. Не ровен час, угол обвалится – прямо над дочкой твоей. А у нас и без вас – смертей до жопы. И второе: слишком близко к поверхности. Смертельное дыхание нонче злое – нужно глубже копать. Разумеешь?
Виктор развел руками:
– Так и куда я тогда пойду?!
Григорий снова хлопнул Виктора:
– Ты, я вижу, мужик нормальный. Нам такие нужны. Будем вместе держаться. Значит, так… – держа Виктора под руку, неожиданно подобревший здоровяк вел его по кули́ге, – твои уже все переехали. Мы подсобили с вещами. Чай, не звери. У вас теперь две землянки – средний этаж, дыханию не добраться. Вторую землянку как раз сейчас и дорабатывают – крепь осадку дала, и две балки мне не нравятся, уже мужики меняют.
Виктор промямлил:
– Спасибо, конечно.
– Пожалуйста. Вместе под одной заразой ходим.
Григорий обернулся и посмотрел в сторону оврага:
– Твою же ко́панку мы под мусор используем – и так весь овраг засрали. В общем, как видишь, дел у всех хватает. Так что, ты иди. Пока не стемнело. А когда вернешься, въедешь уже на все готовенькое.
И Виктор ушел.
* * *
Это были две больших акации. Два здоровенных корявых гиганта, готовые в наступающей темноте подмять под себя Виктора, отвернись он на время.
Но он не отворачивался. Остервенело махая топором, он рвал дерево на кусочки, – делая в нем по кругу глубокую рану. Оно пищало, оно стонало, но Виктор был безжалостен. Ему нужно было спешить, потому что надвигающаяся темнота была страшнее, чем сумерки.
Наконец рухнуло первое дерево. И Виктор принялся за второе. Его спину ломило от усталости, а сердце из груди перебралось в голову, изо всех сил молотя изнутри по черепной коробке. Он выпрямил спину, и почувствовал в ней тупую боль. Сгущающаяся темнота делала деревья похожими на привидения, потрясающие в душном воздухе невидимыми цепями.
Виктор снова взмахнул топором. Он уже ничего не мог различить, а назойливый пот ручьем стекал по лицу.
Вдруг послышался смех девочки, а, может быть, это заскрипело второе дерево, которое наклонилось и стало падать. Вот оно с шумом свалилось на землю, и все затихло.
Он управился с делом, когда уже стемнело, и, пошатываясь от усталости, поволок к подземелью одну из двух срубленных акаций, так до конца и не очистив ее от ветвей. Лицо Виктора было мокрым от пота, перед глазами плавали круги. Неподалеку раздался детский плач, лес тяжело вздохнул, сзади что-то хрустнуло… Потом плач перешел в смех. Но Виктор шел, стиснув зубы, и не останавливался. Чтобы не свихнуться, как Павел, нужно просто не обращать ни на что внимания.
Сосредоточившись только на том, чтобы дойти до люка, который Григорий обещал оставить открытым, Виктор вышел на знакомую поляну.
Едва держась на ногах, с трудом огибая кучи земли, уже поросшие травой, он дотащил свою ношу до люка – и тут его ждал сюрприз. Люк не открывался. Он постучал в него кулаком, затем – каблуком сапога, но все было тщетно. Снизу не доносилось ни звука.
Сделав несколько безуспешных попыток с еще двумя люками, Виктор сел на срубленный ствол. Сил уже не было. От досады он закусил губу и почувствовал металлический вкус крови. И тут его осенило.