– Да! Да! Да!
– Благословенны победители, ибо победа – основа права. Прокляты покорившиеся, ибо будут они вассалами навек!
– Я никогда не покорюсь им! Я сотру их с лица земли!
– Иди же, человек! И больше не давай мне усомниться в тебе, трепещущий на ветру осиновый листок.
– Никогда!
– Скажи своему сердцу раз и навсегда: «Я сам себе Повелитель! Я сам себе Хозяин!» И больше не разочаруй меня. Все! Иди! Вперед!
* * *
Вернувшись в подземелье, Стефан собрал старейшин.
Измазанные кровью руки и одежда Виктора Краснова, вроде бы, свидетельствовали о том, что именно он убил Гришку-пьянчужку. С убийством Глэчика было сложнее.
С чего бы это Виктору, вполне нормальному на тот момент человеку, было кого-то убивать? Если уж что и могло прийти ему в голову – так это попытаться вместе с семьей выбраться из Кольца.
– Это он-то нормальный?! – прервал рассуждения Стефана Григорий, которому уже забинтовали ногу. – Да у него полный сдвиг по фазе!
– Сейчас – возможно, – согласился Стефан. – Но не тогда. Если уж на то пошло, то в убийстве Глэчика скорее можно подозревать меня, а не его. Помните, как я с ним разругался в прошлом году в пух и прах? Вот вам и мотив. Может, это я убийца, а? – Стефан, усмехнувшись, обвел взглядом присутствующих.
– Где это ты зуб-то потерял, Петрович? – ни с того ни с сего поинтересовался Степан Латышев.
– А! – отмахнулся Староверов. – Кусок слишком твердый попался. При чем здесь зуб? Не о том разговор. О мотиве разговор. А у Краснова какой такой может быть мотив? Он что, видел раньше этого Глэчика? Не видел – Глэчик тут второй год всего-то и живет, а Краснов в последний раз приезжал Бог знает когда. Никак не вяжется, уважаемые.
– Ладно, Стефан Петрович, допустим, – сипло сказал Владимир Дацко. – Ну, а как насчет второго трупа, агронома?
– Так ведь полное алиби у Краснова. Он днем целый день вместе с Лисом землянку обустраивал, а потом они сидели вместе всю ночь, детство вспоминали.
Вишневский прищурился:
– А с Гришкой-пьянчужкой какое будет у тебя оправдание?
– А вот с Гришкой, кажется, все понятно, – задумчиво ответил Стефан. – Дело рук Краснова. Хотя... – он помолчал, – ...есть и еще одна версия. Или он в самом деле грохнул Гришку, или кто-то хочет, чтобы так все выглядело. Тогда вопрос: кто этого хочет? И не он ли настоящий убийца?
– Да о чем ты говоришь?! – возмутился Вишневский. – Тоже мне, блин, Шерлок Холмс нашелся! Почему ты его так защищаешь?
– Я не защищаю. Просто нам нужно постоянно быть начеку. Краснов – не тот маньяк, которого мы ищем. Возможно, Виктор и убил Гришку. Психанул – и убил. Мы-то уже ко всему попривыкли, а он человек новый. Возможно, на самом деле сошел с ума. Надо его проверить.
– Это как же? – подал голос Вячеслав Карыкин.
– А очень просто, Карык, – ответил Староверов и посмотрел на Григория. – Олежка... Нужна его помощь, Гриша. Пусть прикоснется к Виктору, и тогда все может разъясниться.
– Правильно, – тут же согласился Андрей Болдарь.
Лицо Григория посерело.
– Он плохо себя чувствует, – выдавил Вишневский, но прозвучало это неубедительно.
– Сегодня твой сын дотронулся до меня, и мне не показалось, что он неважно себя чувствует, – возразил Стефан. – По моим внутренностям будто аппликатором Кузнецова прошлись.
Стефан поежился, вспоминая, как его чуть не вырвало после такого неожиданного сеанса.
«Тебя каждый день преследует одно и то же видение, – сказал Олежка. – Но это не просто галлюцинация. С тобой хочет поговорить твой отец, и попросить у тебя прощения. Поговори с ним, и его душа успокоится. Поговори с ним».
Попросить прощения! Да, отцу было за что просить прощения у Стефана. Это уж точно!
– Нам некуда спешить, оставим все на завтра, – стал было клянчить Григорий, но глаза Стефана похоронили эту идею без слов.
– Сегодня, Гриш. Давай закончим все сегодня. Кто за это, уважаемые?
Пятеро старейшин подняли руки. Решение было принято.
* * *
Виктор лежал на земляном полу. Кисти рук, крепко связанные веревкой, онемели – так же, как и ступни. Болело все тело, а сильнее всего – сломанный нос, поэтому он боялся даже пошевелиться. В голове шумело, и он почти не воспринимал действительность.
Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем над его головой раздался детский голос:
– Развяжите его.
Веревки перестали давить на тело, и на голову его обрушился поток холодной воды. В руки и ноги словно воткнулись тысячи иголок. Расплывчатые пятна превратились в фигуры людей. На столе горела свеча.