Мама запела ему ту самую песню, которую пела очень давно, когда Олежка был еще маленьким, и к мальчику начало возвращаться душевное спокойствие.
«Ты должен», – прочитал он в маминых глазах, прежде чем они исчезли.
Мальчик вскочил на ноги. Кажется, он теперь знал, ЧТО можно сделать. Всего лишь одно касание, но сколько силы должно быть в него вложено!..
* * *
– Кто такой «Мистер Икс»?
– Тот, кому не следовало знакомиться.
– С кем знакомиться?
– С тем, кто скрывал, что перестал помнить.
– Помнить что?
– Когда тот, кто дал жизнь, вдруг сказал о его смерти.
– Выходит, тот, кто скрывал, что перестал помнить, и виноват в появлении «Мистера Икс» и самого Кольца?!
– Выходит, так.
– А, значит, и в появлении тебя?!
– Я ему приснился.
– Тот, кому не следовало знакомиться. Тот, кто перестал помнить. Почему нельзя сказать точнее?!
– Если то, что появляется во время смерти или совершенной ненависти, набирает силу, имена уже не имеют никакого значения.
– И какова сейчас эта сила?
– Она громадна.
– Ну, а есть ли другая сила, которая больше этой?
– Не может тень весить больше тебя, не так ли?
– Но мне кажется, у тени есть одно преимущество.
– Какое?
– Она может скрыть некоторые намерения.
– Единственное, что может скрыть тень – это другую тень, так же, как и та тень сможет скрыть первую.
– Иногда тень может принимать большие размеры, даже слишком большие.
– Иногда мне кажется, что ты меня не хочешь услышать, и что ты не достоин выбора, сделанного внизу.
– Я лишь хочу получше во всем этом разобраться…
– Ты подобен капле, что вот-вот испарится, но стремится узнать о подземных течениях.
– Я…
– Ты похож на улитку, донимающую зайца расспросами о том, как бы лучше пробежать стометровку.
– Но…
– Не забывай, что ты всего лишь тень. И не заставляй меня больше напоминать тебе об этом. Тень, которая в силах самореализоваться, в отличие от тебе подобных. А это значит: пусть они тебя станут бояться еще больше.
– Даже больше, чем «Мистера Икс»? Но разве это возможно, если и мой страх перед ним велик?!
– Страх можно преодолеть.
– Но я о нем почти ничего не знаю, а он, как мне кажется, обо мне знает все. Посмотри на меня: безволосый и беззубый скелет, обтянутый кожей – и это все благодаря ему.
– Ты забыл еще добавить: трусливый и никчемный, неспособный дать отпор убийцам своей матери. Запомни, человек: приспособляемость – вот двигатель инстинкта самосохранения. А как раз этого и не хватило тому, кто повис сейчас на шеях у миллионов глупцов.
– Повис на шеях? Погоди… а что, если и правда произошло чудо воскрешения? В таком случае, это было бы лучшим примером великого инстинкта.
– И правда ходил по воде, превращал воду в вино и бросал на головы дурням живую рыбу? Величайший гипноз, наложенный на величайший идиотизм – не более того.
– Но есть же до сих пор чудеса, которые доказывают…
– Не доказывают, а напоминают.
– Напоминают о Боге… Я сказал!
– Ты сказал, потому что я позволил! Это всего лишь жалкие потуги что-либо изменить в уже проигранной битве…
– Между добром и злом?
– Между избранными и дураками, одураченными такими же.
– Кто же я в этой битве?
– Сомневающийся дурак, не способный сойти вниз, чтобы подняться.
– Ты мудр…
– Мудрость приходит с делами, а не с годами. И поэтому закончи свое начатое дело, используя при этом все обстоятельства.
– Приспособляемость.
– Вот именно... Она слаба сейчас.
– Кто?
– Кто способен погубить тебя?..
Глава 12. «Здравствуй, Вить»
Из кустов, подтягивая штаны, вышел человек. Его склоненная набок голова наводила на мысль о сломанной шее – ухом он прижимался к плечу, а поворачиваться ему приходилось со всем телом. От такого неудобства его клонило чуть в сторону, и он то и дело цеплялся за деревья.