Виктор что-то сказал – кажется, что-то о тяжести такого груза. Возможно, он попросил Михаила стать ему другом. В ответ же ему довелось увидеть собственное будущее. Топор, рык палача и крик жертвы, в которых Виктор узнал их обоих, заставили его отпрянуть назад.
Михаил тоже увидел: и топор Виктора, занесенный над его черепушкой; и размочаленную черепушку самого Виктора в деревенском остроге. Будущее Виктора пронеслось за одно мгновение, а затем за такое же мгновение исчезло из памяти Михаила.
И осталось лишь ощущение чужого страха – страха перед одиночеством…
Так вот что стало причиной появления в Дубровках Марьяны! Желание помочь, благородный порыв, а также стремление изменить размеренную жизнь жителей деревни... А еще – необходимость в реализации и совершенствовании своих необычных возможностей. Но неужто он перестарался? Неужто он и сам стал жертвой собственного дара?!
Конвейер воспоминаний, затертых неприрученным даром, не останавливался. Запах анахорета снова выдался вперед, и дряблые веки Михаила опустились.
…Михаил устало потер глаза. Виктор буркнул: «Спасибо» – и вышел за порог. Скрипнула калитка, и где-то залаял пес.
Если долго смотреть на пламя свечи, можно увидеть свое будущее. Но если смотреть слишком долго, тогда можно сойти с ума. Михаил это почувствовал очень отчетливо.
Он вновь возвращался к встрече с Виктором. Ему казалось, что некоторые детали их разговоров ему уже никогда не вспомнить. Поначалу это пугало его, но затем он подумал, что тут есть интрига. В свое время она должна раскрыться перед ним, обнажив нечто стоящее.
– Спасибо, – повторил Михаил, продолжая писать письмо. Благодарность волка-одиночки позабавила его. – И тебе спасибо за то, что ты есть. Так что мы в расчете…
Все-таки он мог быть прав, считая Виктора своим соседом через стенку. («Спасибо» – почему-то сейчас это уже не казалось таким забавным.) Вполне возможно, что до своей встречи с Марьяной волк-одиночка и в самом деле мог скрываться от своего одиночества в этом доме. (Странно, но зачастую при мыслях о Викторе в его сознании возникал образ настоящего волка.) А если он, Михаил, был не против этого, была ли их встреча полезной для обоих? Или имело место противодействие его, Михаила, воле?
Что еще предстоит вспомнить? Какие еще откровения обожгут его?..
Воспоминания не останавливались. Они проносились мимо него, словно составом. Оставалось только выбирать. Но стоило ему запрыгнуть в вагон, где он уже успел побывать, как новые подробности кушатом ледяной воды проникали в его сознание и переворачивали мир вверх ногами, показывая уже закрепленное в памяти с совсем другого ракурса.
…Михаил протянул волку-одиночке ладонь для рукопожатия, но Виктор пошатнулся, и Михаил взял его за локоть. Рука Виктора легла на его плечо. Они почти в упор смотрели в глаза друг другу.
Образ пустого дома... Какой-то мужчина... Кто он?
– Отец, – сказал Виктор.
Он боится своего отца, боится своего мертвого отца! Пустой дом пугает Виктора воспоминаниями о родном отце. Он боится этого!
Неожиданно (каждый раз это всегда так неожиданно!) Михаил увидел жертву и палача, в роли которых выступал он с Виктором. Видение напугало, и он оттолкнул навалившегося на его плечо человека…
Михаил Андреевич обнаружил, что сидит, забившись в угол и выставив перед собой свечку.
Если слишком долго смотреть на пламя свечи, можно сойти с ума. Но как долго он сидит здесь? Оплывшая свеча подсказала: долго. Разве именно так сходят с ума? А может, он уже давно тронулся рассудком?!
Теперь он уже не выбирал вагон с воспоминаниями. Навесив это ярмо на ниточки, все свои силы он теперь отдавал другому: смаковать утраченное, как вкусное свиное ребрышко; смаковать, даже если получалось невкусно и пугающе – и только тогда (да, знание этого ощущалось, как никогда) накопившиеся вопросы накроются правильными ответами.
…Так и знал, что Виктор трус. Боится собственного дома.
Створка ставен противно скрипела на ветру. Михаил зашел в мрачный дом.
Мрачный? Да, именно это слово было самым подходящим эпитетом для дома Виктора. Мрачный и… мертвый.
Но почему мертвый? Из-за того, что его покинул Виктор? Отчасти из-за этого, но в основном потому, что дом отвергли еще при жизни родителей волка-одиночки. В каком смысле отвергли? Прокляли. Сначала мать Виктора – ей казалось, что все злосчастья в ее жизни из-за этого дома. Затем ее муж Григорий, отец Виктора – за то, что под крышей этого дома ему изменяла жена. И, в конце концов, сам Виктор – за то, что он стал волком-одиночкой.