Михаил запустил ниточки в священника. И понял, что его догадки оказались верными. Все мысли отца Сергия были о том, что перед ним, возможно… убийца. Да, он еще сомневается, но факт оставался фактом: отец Сергий теперь знает о Михаиле больше, чем он сам…
Так вот о чем довелось прознать отцу Сергию! Но это его не спасло, и об их встрече так никто и не узнал...
Нет-нет-нет! Разве убийца – это он сам?! Не может этого быть, этого быть просто не-мо-жет!
Может! Может.
Долгорукий осмотрелся, но в комнате с письмами и рисунками больше никого не было.
«Однажды кузнец ударил меня, потому и поплатился».
О втором убийстве тебе тоже известно! Разве не Николай Кожемякин там, на пожарище, сначала толкнул тебя, а затем и вовсе на тебя упал?! Пусть не нарочно, но ведь он это сделал. Ну что, вспомнил? Возьми рисунок, посмотри внимательнее. Вот, это же твоя рука нарисована. А вот на руке и ожог – приветствие от отца Сергия. Посмотри на свою руку. Ну как, похожи?
А остальные убийства Виктор не успел нарисовать. Ну, не мог он заглядывать в будущее – потому и не нарисовал!
«Они так никого и не нашли там, Алекша. Но им посчастливилось наткнуться в крапиве на красную ленточку с инициалами «ЕВ». Знаешь, что это было, брат мой?»
Забыл, что ли, как эту ленточку возле ведьминого дома сам же и подкинул – чтобы уже ни у кого не было сомнений, кто украл дитя Вылегжановых? Сценарист несчастный! А потом и Антипа убил – на всякий случай, чтобы не проболтался насчет ребенка. Ведь его же ВЕДЬМА украла, а не мамка родная загубила! Надо же вносить в сценарий своевременные поправки!
Ну что, теперь-то вспомнил?
«А к утру и Виктор дух испустил. Уж кто к нему в подвал пробрался с топором – одному Богу известно! А я думаю – Марьяна это сделала».
Ага, как же – Марьяна. Ты сам и убил беднягу. Мало того, что голову ему совершенно заморочил, так еще и жизни лишил. Чтобы все думали – это ведьма ему отомстила. Охрану усыпил, ключик взял, стукнул топором по макушке – и был таков! Ну что – как тебе такие воспоминания? А ведь она и мстить только из-за убийства Виктора стала! Выходит, именно ты, Михаил Андреевич Долгорукий, и устроил весь этот кошмар в деревне Заячьи Дубровки!
Что, не справился со своим даром? Сожрал он тебя самого? Растерял ты, Михаил, куски собственной памяти...
Ну, а скажи еще вот о чем: что же тебя побудило о черной тайне Прасковьи и Антипа людям рассказать? Да еще с помощью записок – побросал во дворах: мол, загляните под пол в доме Вылегжановых, там их дочку и найдете! Как же все-таки необдуманно, Михаил Андреевич! Прямо таки на ладан дышит твой инстинкт самосохранения! А как же семя, брошенное в разум смертных? «И не стоит тратить время на то, чтобы узнать, кто именно посадил семя». Неужто сейчас сыграло другое, неужто счастье все-таки в том, чтобы узнать, кто посадил это семя?! Никак, имеет место желание выбраться из тени?! Вот оно – самолюбие-то! Все-таки главным оказалось именно то, чтобы человека заметили в этой жизни, и никак не что-нибудь другое! А в твоем случае это уже не просто желание власти, и не только уподобление Богу. Это еще жажда, огромная жажда управлять жизнями других людей, экспериментировать с ними, не пренебрегая и смертью – да что там! – просто наслаждаясь при ее выборе. Ведь если смерть, как и жизнь, дается всего один раз, то и она заслуживает уважения, разнообразия. А уж тут твое воображение работало вовсю! «Одного же сейчас хочется: пошли мне, Лесной Дух, смерть необычную». Ты и для себя желал такой смерти, ведь ты же достоин намного большего, чем просто умереть. Не беспокойся, Михаил Андреевич! Ты и об этом позаботился.
Ха-ха! Думаешь, речь идет о проклятии Марьяны? Не-ет! Уж чего-чего, а этого ты точно не предвидел. Но все-таки: как она тебя обработала! Зацепила, что называется, под самый корень! Выглядишь, как сухой стебель, с памятью после того случая вообще плохо. Да, к тому же, еще и дом Виктора все мозги тебе отшиб! Никак, уже чуешь запах смерти своей?! Но ведь тебя же это не устраивало, не так ли? И ты не поленился и придумал свой вариант кончины, наплевав на один из инстинктов всего живого.
Что – не помнишь о других своих записках? О каких?! Да о тех самых! Вон, в кармане, никак, завалялась одна? Читай, читай! И про сердце написал, и про рисунки, и про еще одно убийство! Написал, да развесил на шестнадцати воротах. А ведь кто-то уже наверняка прочитал – петухи-то давно пропели!
Михаил Андреевич усмехнулся и похлопал по плечу другого Михаила Андреевича. Тот попятился, наткнулся спиной на стену и присел на корточки в углу.
«Расследование по совершенным в деревне преступлениям так и не сдвинулось с места. Полицейским, отряженным из уезда, до Дубровок доехать не удалось. То, что они сообщили по возвращении, по-видимому, возымело действие, и более этими преступлениями в уезде уже никто не занимался».