Выбрать главу

Простите меня, — Колдер почти подбежал к ней и опустился у кресла. — Простите… Я не должен был…

У него сводило пальцы от желания обнять, укрыть от всех бед, утешить, убаюкать…

О нет, Колдер, вы не виноваты, — Мифэнви подняла на него глаза цвета умытого дождём неба, и у мужчины перехватило дыхание. — Я знаю, все ваши действия и слова продиктованы заботой обо мне. Право же, — порывисто сжав его руку, сказала она, — я ничем не заслужила такого друга, как

вы.

И он позволил себе прижаться губами к голубой жилке на её запястье. Невесомо. Ожидания немедленного наказания за дерзость. Но Мифэнви лишь улыбнулась, чуть-чуть обнажив белоснежные, но неровные острые зубы.

Вы заслуживаете куда большего! Ведь благодаря вам в Глоум Хилле появились цветы, — прошептал он.

Вы говорите так, будто я — цветочная фея!

Во всяком случае — очень похожи. Вся в пыльце.

Ещё никто не называл так мои веснушки.

Значит, я хоть в чём-то — первооткрыватель.

Колдер лукаво подмигнул, и Мифэнви тихо рассмеялась. А солнце, запутавшись в её рыжеватых кудряшках, упрямо нежелавших лежать в строгом вдовьем пучке, и, окрасив их ярким золотом, будто подтвердило её неземное происхождение. Отсмеявшись, она вернулась к рукоделью, а он, встав, снова занялся почтой.

А вот вы и ошиблись, что никто не станет вам писать. Тут письмо на ваше имя. И пресолидное, — Колдер протянул ей ванильно-розовый конверт с гигантской печатью.

Ох, это от батюшки! Такая печать может быть только у него… — Мифэнви смутилась. — Мне, право, стыдно за эту склонность отца к столь театральным жестам.

Она поспешила вскочить, чтобы скорее взять письмо, но запуталась в пледе и, ахнув, полетела вперед.

Колдер подхватил её, и оба замерли. Сердца их колотились бешено и в унисон. И они не могли отвести взглядов друг от друга.

Наконец, Мифэнви, густо покраснев, аккуратно высвободилась из объятий деверя, встала и вынула из его безвольных пальцев злосчастный конверт.

Она читала, а Колдер любовался ею, стоящей в косой полосе солнца: даже в этом глухом черном платье она была краше всех разодетых принцесс.

Мифэнви вскрикнула, пошатнулась и письмо, по круговой, спикировало на пол. В этот раз подхватывать её не пришлось — она намертво впилась побелевшими пальцами в спинку кресла.

Батюшка болен… — промолвила тихо, прижав сложенную ладонь к груди и опустив голову, — умирает… — уже совсем тихо проговорила она, и, как подкошенная, рухнула вниз, тоненько заскулив.

Теперь Колдер не раздумывал — бросился к ней, опустился рядом, обнял и прошептал, баюкая:

Не отчаивайтесь. Будем верить в чудо. Но выезжайте немедленно! Я распоряжусь об экипаже.

Он дёрнулся, намереваясь встать, но она не позволила ему уйти, как ребенок, схватилась за ворот сюртука и замотала головой.

Нет. Одна не поеду. Если что-то случится — не выдержу.

Он сглотнул, отгоняя даже мысль о подобном исходе, и, взяв её за руку, заверил:

Вы не будете одна. Я еду с вами.

Благода…— Мифэнви осеклась на полуслове, и Колдер, проследив за её взглядом, заметил, что

внимание невестки привлекла записка, выскочившая из того же конверта. Мифэнви вытащила послание и принялась читать. Постепенно тучи печали, сошедшие, было, на её нежное лицо, разорвала улыбка. — Это Мыш. Он пишет, чтобы я не вздумала срываться с места, потому что батюшка, цитирую: «… что-то задумал и чудит…». Мыш пообещал держать меня в курсе и сообщить, когда дело действительно станет плохо. Так он пишет…

Прескверно пишет, надо признать, — проговорил Колдер, поднимаясь, отряхивая брюки и протягивая руку, чтобы помочь подняться ей. — И кто он вообще такой, этот Мыш?

Мифэнви вернулась в кресло и, усевшись, позволила себе  расслабиться:

Мыш — правая рука моего отца, а заодно — его мозги. Он и начальник стражи, и первый советник, и канцлер… Да легче сказать, кем он не является. На самом деле, его зовут Глейн Нотенгейм, и не будь его при дворе, батюшка давно спустил бы весь бюджет Лланруста на балы и фейерверки.

Но почему вы зовёте столь почтенного человека странным и обидным, на мой взгляд, прозвищем? — Колдер поморщился, давая понять, как он относиться к такого рода шуткам.

Не думаю, что Глейна можно назвать почтенным. Он такой худой и несуразный, и где-то ваших лет, — продолжила она всё в том же весёлом приподнятом расположении духа, — и ещё он альбинос, притом — с красными глазами! На мышь похож. Потому его так все и зовут. Кажется, в Лланрусте мало кто помнит его настоящее имя. Да он и сам себе так же именует. Так что — никаких обид.

Должно быть, мне никогда не вникнуть в политическое устройство Лланруста, — проговорил Колдер, хмыкнув и вновь зашуршав бумагами. — Мышь — царедворец! Что может быть хуже и уморительней?

Но вопрос так и остался без ответа. Едва Мифэнви открыла рот, дабы возразить ему, как была бесцеремонно прервана — в гостиную вбежала горничная, крича:

Милорд, милорд, там! — запыхавшись от бега, говорила она торопливо, проглатывая слова.

Итак, Мэрион, что же такое стряслось, что вы ворвались сюда без стука и разрешения? — вкрадчивым тоном поинтересовался Грэнвилл, складывая руки на груди и принимая невозмутимый вид. И надо признать, учитывая его рост и ширину плеч, зрелище получилось впечатляющим.

Девушка вся затряслась и окончательно растеряла слова. Кое-как ей удалось выпалить:

Там эта леди… В розовых рюшках… Говорит: ваша кузина. И вы должны её спасти…

Кузина! — его голос зазвенел от гнева и возмущения. — В жизни не слышал ни о каких кузинах! Тем более — в розовых рюшках!

Она утверждает, что её имя — Грэнвилл! Что же мне теперь ей передать?

Ничего. Останься здесь, с миледи. А я спущусь и выгоню эту самозванку прочь.

О нет, Колдер, я вам не позволю, — решимость на нежном лице Мифэнви говорила о том, что она от своего не отступит. — Вдруг бедная девушка и впрямь нуждается в помощи! Мы не можем бросить её! Пол бы так никогда не сделал!

Ах да, конечно! Пол! Наш святой Пол! Заступник сирых и убогих! — яростно прогрохотал Колдер.

Какой же вы! Какой вы … несносный! — задохнулась Мифэнви и, развернувшись на каблуках, подхватила под руку Мэрион, направляясь к двери.

***

Миледи, — оказавшись на безопасном расстоянии от хозяина, Мэрион осмелела, — как вы не боитесь! Он же ни дать ни взять Дракула: худой, бледный, вечно в черном. И весь такой: уууу! я иду пить твою кровь!

Да бросите вы, дорогая Мэрион, — расстроено проговорила Мифэнви, — Колдер — прекрасный человек. Только очень одинокий. А ещё — вечно переживает за всех. Тут любой станет худым и бледным. Я вот тоже в чёрное ношу, значит, и я Дракула?

Нет, — Мэрион покачала головой. — Вы пленница. Он зачаровал вас и держит здесь в своём замке. Ждёт, когда зачахнете. А потом он на вас женится. Вас — вы уж простите, но это правда! — все так и называют: мёртвая невеста.

Господи, Мэрион, что за суеверия?

Предрассудки возмущали Мифэнви. Подумать только: уже между городами ходят поезда, летают по небу дирижабли, есть телеграф и газовые лампы, а люди продолжают верить в разные глупости! И не совестно!

За таким разговором они и спустились в холл. И тут Мифэнви почти ослепла от розового всполоха, что тут же метнулся к ней.

Кузина! Кузина! Ты истинный ангел!

Гостья сжала её ладони в своих и затрясла. Мифэнви стояла на последней ступеньке, и поэтому казалась выше незваной посетительницы. Это позволяло ей выглядеть несколько покровительственно и рассмотреть свалившую, как снег на голову, родственницу. Обладательница невероятного розового платья была ослепительно красива: огромные голубые глаза, золотые локоны, тонкий нос, алые губы, фарфоровая кожа, высокая грудь и тоненькая талия. Казалось, в ней нет ни одного изъяна.

Мифэнви сразу почувствовала себя блёклой и старой, истинной вдовой.