10. Получается черт те что.
На Пушкинской площади Марья Ивановна попросила таксиста остановиться. Пакет с трикотажным костюмом и мобильным телефоном был на месте. Переодевшись в "своей" кабине, она поехала домой.
Смирнова в наличии не было. Позвонила ему. Он, обрадовавшись, сообщил, что направляется в ресторан Эгисиани, так как решил, что с ней что-то случилось. Марья Ивановна, сказав, что у нее все в порядке, попросила немедленно поворачивать и ехать домой. Положив трубку, пошла в ванную, умылась, слегка подкрасилась (мама говорила ей, что мужчина должен знать, что его женщина красится не только лишь для своего удовольствия и удовольствия посторонних лиц), переоделась в домашнее, уселась удобнее в свое кресло и только тогда развернула записку.
В ней было написано:
"Вовчик знает об убийстве Крысы все".
Когда она пришла к выводу, что Крыса - это Кристина, в замочной скважине задвигался ключ Смирнова.
Лишь только дверь открылась, и в ее проеме появился Евгений Александрович - в чужих брюках, скособоченный, вымученно улыбающийся,- у Марии Ивановны упало сердце.
- Что с тобой? - спросила она, подавшись к нему.
- Видишь ли, оказывается, у Регины Родионовны домовой никто иной, как Робин Гуд...
- Какой Робин Гуд? У тебя рубашка в крови!
- Робин Гуд, потому что в заднице у меня торчит арбалетная стрела...
Марья Ивановна выгнулась, чтобы посмотреть на упомянутое место.
- Ну, торчала. Мне до сих пор кажется, что она там. Посмотри, если не веришь.
Смирнов вынул из кармана свернутый в трубочку рентгеновский снимок и вручил супруге.
Уставившись в дыру в тазовой кости, дыру размером чуть меньше российской копейки, Марья Ивановна побелела. Увидев, что женщина готова заплакать, Смирнов обнял ее и заулыбался:
- Да не беспокойся ты, врач сказал, что стоять будет.
Потом она его кормила. Евгений Александрович ел стоя и рассказывал о своих визитах к Святославу Валентиновичу и Регине Родионовне.
- Так кто же в тебя стрелял? - спросила Марья Ивановна, когда Смирнов закончил свое повествование.
- Если честно - не знаю.
- Сумасшедший какой-нибудь?
- Вряд ли. Единственно, что можно сказать, так это то, что стрелял человек, не желавший, чтобы я лез не в свои дела.
- Ты хочешь сказать, что теперь ты никого из известных нам лиц не подозреваешь?
- Да. Этот выстрел не лезет ни в какие ворота.
Смирнов не кривил душой. По дороге домой он пришел к выводу, что выстрел из арбалета пробил насквозь не только его тазовую кость, но и версию.
- В том числе и в мои ворота, - покивала Марья Ивановна. - Полчаса назад я была уверена, что Кристину убил Эгисиани, а теперь не знаю, что и думать.
Закончив с ужином, они перешли в гостиную. Смирнов улегся на ковер животом вниз, Марья Ивановна села рядом в позу лотоса и начала рассказывать о своем посещении ресторана Эгисиани.
- Значит, у тебя тоже ничего... - расстроился Евгений Александрович, когда женщина дошла до момента прощания с настырным грузином.
- Да нет. Смотри, что у меня есть.
Поднявшись, Марья Ивановна взяла с сидения кресла записку и передала ее Смирнову. Тот прочитал ее, затем осмотрел внимательно с обеих сторон и сказал:
- Если Крыса - это Кристина, то получается черт те что. Простую женщину Крысой не называют. Крысой называют женщину скрытную и на все способную.
- Да, ты прав, черт те что получается. Я тоже думаю, что ее недаром Крысой прозвали. Похоже, она не только дизайном занималась и артистов для варьете подбирала. И в таком случае нам с тобой светит разборка классной криминальной помойки.
- Расскажи об Эгисиани подробнее. Ты же женщина, ты должна была его прочувствовать.
Марья Ивановна о чем-то думала.
- Ты что? - Смирнов почувствовал, что она нашла какую-то ниточку.
- Зря я не осталась... Он ведь предлагал продолжить разговор в малом зале...
- А потом в кабинете?
Марья Ивановна посмотрела удивленно.
- Естественно. Но дело не в том...
- А в чем?
- Он говорил, что стены малого зала увешаны шкурами. И старинным подлинным оружием - пищалями, луками со стрелами и тому подобное. Может там и арбалет есть? Кстати, как он выглядит?
- Это такая штука вроде комбинации обреза с коротким, но очень мощным луком, - Наморщившись, Смирнов провел ладонью по ране. - Ну, очень мощным.
- Значит, мне придется сходить к нему еще раз?
- Что, симпатичный парень?
- Да, - покивала Марья Ивановна. - Знаешь, он из тех, которые говорят: "Я это сделаю" и делают. Или "Ты моя" и всю жизнь...
- Заботятся о тебе, как о личной вещи?
- Ну, примерно...
- Я ревную и очень хочу его увидеть...
- Не надо. Вы сцепитесь, а у него пистолет под мышкой.
- Ну и что?- набычился Смирнов.
- Да ты не думай, я только о тебе и говорила. Рассказывала о твоей картине с бумерангом...
- Я боюсь тебя потерять...
- А я тебя...
- Ты такая лапушка... Знаешь, я сегодня прочитал японскую танку:
Подует ветер - и встает волна,
Затихнет ветер - и волна спадает.
Они, наверно, добрые друзья
Коль так легко друг друга понимают...
Это ведь про нас... Мне так хорошо с тобой - ты такая любимая и... и такая любящая...
- Нет, я подлая, - опустив глаза, горестно вздохнула Марья Ивановна. И застенчиво заулыбавшись, рассказала, как переодевалась в уличном туалете. И как вместе с одеждой выбросила в урну для мусора свой мобильный телефон
Некоторое время они целовались. Оторвавшись от женщины, Смирнов спросил:
- Сегодня "ни-ни"?
- Нет, милый... Я сегодня столько о тебе наговорила, что мне не терпится проверить, не фантазировала ли я? Да и боль твою хочется хоть как-то успокоить...
- Так пойдем на кроватку?
- Нет, давай сначала договоримся, что будем делать завтра. С тобой все ясно - ты должен с недельку посидеть дома...
- А ты поедешь к нему?
- Да. Только надо придумать под каким поводом...
- Не надо ничего придумывать. Спорим, он сам тебе позвонит? Будет извиняться, что не смог проводить.
- Он не знает номера моего телефона...
- Как не знает? Ты что, визитку ему не оставила?
- Оставила.
- Ну так! Как позвонит, скажи, что будешь во второй половине дня на Пушкинской площади по делам и зайдешь к нему пообедать.
- Не буду я ничего придумывать, - смущенно улыбнулась Марья Ивановна. Я свою любимую заколку на стуле оставила.
Смирнов, засмеявшись, поднялся на ноги, взял женщину за руку и повел ее в спальную.
11. Женщины благодарны.
Эгисиани позвонил в начале первого. Извинившись за спешный свой вчерашний уход, сказал, что в течение часа завезет заколку по любому российскому адресу. В ответ Марья Ивановна сообщила, что к двум часам будет по делам на Пушкинской площади, и там они смогут встретиться.
- Может быть, в таком случае пообедаете у меня? - предложил настойчивый грузин.
- В малом зале? Шкуры на полу, таинственный свет, жаркое из кабаньей... мм... кабаньего окорока?
- Естественно.
- Нет, к сожалению не получится. У меня сегодня целый воз неотложных дел.
- Ну что ж. Так значит, в два под Пушкином?
"Под Пушкином" у нее выделилось само собой.
- Да. И не опаздывайте, у меня на вас пять минут.
Сделав перевязку Евгению Александровичу, Марья Ивановна переоделась в строгий бежевый костюм-тройку (с юбкой) и поехала на Пушкинскую площадь.
К памятнику она подошла ровно в два. Эгисиани минут пять говорил комплименты, в том числе и экспромтом, затем вручил заколку. Еще не взяв ее в руки, Марья Ивановна увидела, что в самой ее середине сверкает бриллиант стоимостью не менее пяти тысяч долларов.