Откуда мы пришли?
Куда свой путь вершим?
В чем нашей жизни смысл?
Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным сгорело в пепел, прах...
А где скажите дым?
Много, на самом деле, гениев умерло вот так вот тихо, а мы и не знаем о них ничего.
Лицо Черненького на мгновение озарилось едва заметной улыбкой. Судя по всему, он нашел, что искал.
- Есть лишь то, что или подходит тебе или нет, то, что ты принимаешь и с чем живешь, наслаждаясь или, просто, без раздражения и то, что тебе или противно или просто 'никак', - Черненький всунул большой палец между страницами вместо закладки и закрыл книгу. - Это как с выбором туалетной воды. Ты подбираешь ее под себя, а не под всех сразу и ты отталкиваешься от того, нравится она тебе в тот конкретный момент, когда ты ее покупаешь или нет. А еще, как и со всем остальным, что касается искусства, ты испытываешь эту воду еще в течение нескольких недель: если ты перестал чувствовать ее запах - она идеально тебе подходит, если ты чувствуешь его снова и снова, хотя он вроде и неплохим вначале был - он начинает тебя раздражать. У меня так, допустим, с Шекспиром. Он гений - тут без вопросов, но больше, чем 47 минут я его читать не могу. Может, это, вроде, как с туалетной водой, которая хороша по себе, но приедается. А может, это мой организм борется с общепринятым стереотипом.
- Ты, как всегда, расставил все по полкам, - улыбнулся Тимур. - Ну, и что необычного в этой книге?
- Эта книга называется 'Цветы Зла' и необычна она хотя бы и тем, что над ней в девятнадцатом веке состоялся суд. Раньше такого в истории литературы не было никогда. Она из 'ряда - вон'. Она реалистична. Настоящая, подходящая тебе литература хороша еще и тем, что автор умеет читать твои мысли или дает им логическое продолжение. Вот, давай хотя бы это...
Черненький толкнул большим пальцем, сжимавший его твердый переплет с кипой пожелтевших страниц и открыл книгу на выбранной странице.
- Прохожей.
Я встретил женщину. Средь уличного гула
В глубоком трауре, прекрасна и бледна,
Придерживая трен, как статуя стройна –
Само изящество, - она в толпе мелькнула.
Я вздрогнул и застыл, увидев скорбный рот,
Таящий бурю взор и гордую небрежность,
Предчувствуя в ней все: и женственность,
и нежность,
И наслаждение, которое убьет.
Внезапный взблеск – и ночь… Виденье Красоты,
Твои глаза на миг мне призрак жизни дали.
Увижу ль где-нибудь я вновь твои черты?
Здесь или только там, в потусторонней дали?
Не знала ты, кто я, не ведаю кто ты,
Но я б тебя любил – мы оба это знали.
Черненький закончил читать, оторвал глаза от книги и расплылся в сладкой улыбке Чеширского кота.
- Да, - задумчиво промолвил Тимур. - Именно это я и чувствую сейчас. Ты прав: когда кто-то может выразить твои чувства так правильно и красиво - это многого стоит.
- Ну, как, понравилось? - по-прежнему, с улыбкой на лице спросил Тимура Черненький.
- Нет, - 'отрезал' Тимур и медленно изъял книгу из рук Черненького.
ДНЕВНИК
ДНЕВНИК.
Старая тюлевая занавеска зашевелилась от дуновения легкого, но уже далеко не теплого осеннего ветерка. В комнате становилось прохладно. Тимур встал из-за стола и прикрыл форточку. Он снова сел за стол и снова попытался сосредоточиться на конспектах и учебниках. Снова так же безрезультатно, как и много раз до этого. Наконец, не выдержав, он взял дневник и описал в нем все, что в жутком беспорядке роилось у него в голове. Весь суматошный день теперь был позади... Осталось только прекрасное лицо, которое тоже становилось в его памяти все более и более размытым. Его разум понимал, что легче было его забыть, его сердце боролось с разумом. Ближе к ночи весь этот процесс все больше и больше начинал напоминать расшатывание молочного зуба. Подобно ребенку, тянущему руку в рот, чтобы опять потянуть за злополучный зуб, сердце Тимура все настойчивее и настойчивее пыталось извлечь из разума уже порядком обожествленный образ. Тимур боялся забыть. Он понимал, что увидел что-то очень важное для себя и боялся, что это 'что-то' бесследно исчезнет, и он уже сам не сможет признаться себе в том, что он увидел это на самом деле, и, что это не стало предметом его больного воображения. Тимур посмотрел на край стола, где зеленым переплетом отражала свет настольной лампы книга Бодлера. С не покидавшим его желанием вновь вернуть те незабываемые несколько секунд, которые он пережил в торговом центре, он взял книгу и стал искать прочитанное ему в подвале Черненьким стихотворение 'Прохожей'. Он прочитал его еще несколько раз. Потом читать уже не пришлось: стих прочно засел у него в голове и пошел звуковым сопровождением вновь извлеченному из памяти образу. В тот вечер Тимур так и не смог оторваться от книги, находя в ней и часть себя, и часть своего мировоззрения.