- Ты что, Брюс Ли? - "шутник" вплотную подошел к Тимуру и повернулся к друзьям. - Пацаны, он похож на Брюса Ли?
На эти слова Тимур достал изо рта сигарету, подошел к "шутнику" и затушил ее ему об лоб. Парень, четко осознающий численное превосходство "своих" и никак не ожидавший такого поворота, закрыл глаза и стал махать руками, отмахивая от глаз пепел, который красивым огненным водопадом посыпался ему на лицо и на одежду. В этот момент Тимур резко обошел его сбоку, взял за шею и повернул его лицом к остальным. В руке, откуда не возьмись, у него появился нож. Он поднес его к горлу испуганного, все еще не успевшего прийти в себя, парня.
- Потому что у меня нож, п*ц, - Тимур улыбнулся и обратился к парню с портмоне. - Шмель сюда, я сказал!
Подростки заметно занервничали, но так и не двинулись с места.
Тимур медленно поднес нож к уху парня и слегка вставил его ему в ухо. Затем со знанием дела он начал небольшую лекцию:
- Вы хотите увидеть, как медленно и мучительно погибает ваш друг? Ему, конечно, это шоу доставит гораздо меньше удовольствия, чем нам. Правда? - он обратился к парню с ножом в ухе, из которого уже стала тонкой струйкой течь кровь и посмотрел в его испуганные глаза. - Нож медленно пройдет через хрящевую ткань, разорвет барабанную перепонку. Dolby Surround-a, к сожалению, ребята, не будет. Только вашему другу посчастливится услышать характерный треск разрываемой ткани. Практически сразу пойдет кровь. Много крови. Только не такая, как в голливудских фильмах. Бытовуха всегда жутче фильмов. Кровь будет черная, лучше сказать, темно-бордовая и очень вязкая. Ну, такая... вроде, как и не кровь вовсе. Вам на время даже может показаться, что он не человек...
- Твою мать! - заверещал "шутник". - Отдайте этому психу его деньги! Они, вроде, его.
Парень с бумажником неуверенно, в страхе протянул его Тимуру. В это время вагон остановился на очередной станции. Тимур взял деньги. Дверь сзади него открылась. Он отпихнул парня вперед и задом умудрился выпрыгнуть из вагона перед тем, как двери закрылись.
ПОТ
ПОТ.
Весь вечер, по приходу домой, Тимур снова махал ногами и отжимался от пола в расклеенной по периметру фотографиями комнате. Но попытки сжечь свою негативную энергию и подавить все мысли о происходящих с ним переменах физическими занятиями давали мало заметные результаты. Хотя все время в течение этих физических занятий он был на девяносто пять процентов поглощен ими, остальные пять процентов не давали раздетой фигуре, в полумраке отжимавшейся от пола, ни малейшего шанса на полный душевный покой. Тимур снова орошал пол своим потом. С груди и шеи он катился по перевернутой вниз головой фигуре, опиравшейся ногами о стену, и теплыми каплями скапливался на носу и губах. Затем, он, или продолжал свой путь в район лба, или падал на старый деревянный пол, образуя на нем причудливые круги с неровными краями и одинаковым диаметром. Тимур был в прекрасной физической форме. Он давно уже не помнил, когда в последний раз ему удавалось так много отжиматься и когда его связки были так разработаны. Заветная школьная мечта о том, чтобы сесть на шпагат перешла из категории мечты в категорию факта, и упасть на пол, широко раздвинув ноги, не представляло для него теперь никакой трудности. Не удариться бы только по-мужски. Он перевернулся на ноги и подошел к зеркалу. Перед ним стоял худой, с ярко выраженными мышцами и скулами юноша. Казалось, кожа на руках и плечах сейчас лопнет от напряжения, и он сможет изучать мышечную ткань без всякого университетского наглядного пособия. Его взгляд сильно поменялся с тех пор, как он поступил в институт. Это был взгляд затравленного волка. Недосыпание, большой город, постоянные встряски и проблемы постепенно превращали его в совершенно другого человека, или, быть может, просто открывали в нем врожденные черты, которые были незаметны в характере человека, жившего размеренной жизнью в тихом городке. В нем все меньше и меньше продолжали бороться здравый рассудок и необузданные чувства, в десятки раз усиленные чрезмерной энергией - результатом не исполнявшихся желаний, неудовлетворенностью жизнью и нестандартностью своего поведения. С недавнего времени, душ он стал принимать только холодный. Он тоже помогал. Тоже не на долго. Вот и теперь, он угрюмо стоял под душем, который, как и в последние несколько сумасшедших дней, сменял теплые капли пота на его небритом лице на холодные капли воды. Он снова о чем-то думал. Вернее, он не прекращал думать. Он думал интенсивнее обычного.