Брат Чжилиня рос по службе даже быстрее, чем он думал. Отлично разбираясь в людях, Сойер скоро приблизил к себе молодого человека и, когда Чжилинь напомнил ему о его обещании отправить его в Гонконг, сделал это с большой неохотой.
- Он очень ценный работник и может быть полезен здесь, - ворчал он.
- А ты только прикинь, - возразил Чжилинь, - насколько его ценность возрастет, когда он возглавит твое Гонконгское отделение!
Весной 1927 года Чан Кайши с триумфом вернулся в Шанхай. По возвращении он обнаружил, что в его отсутствие Гоминьдан избрал нового Председателя, но это не смутило бравого генерала. Он быстро вернул себе руководство партией, хотя и не полностью: она раскололась на две фракции. Май было горько видеть любимый цветок, посаженный Сунь Ятсеном, разорванным надвое, и она делала все возможное, чтобы воспрепятствовать расколу. Но все ее усилия были напрасны: семена вражды были посеяны, и уже было невозможно остановить стихийные силы, раздирающие Революцию пополам.
Несколько дней спустя после китайского Нового года Чжилинь проснулся среди ночи весь в холодном поту. Ему приснился страшный сон, но о чем - этого он не мог вспомнить. Он повернулся к Май, но обнаружил, что ее нет рядом с ним.
Он поднялся с кровати, вышел в прихожую, надевая на ходу халат. Ее уже выводили на улицу двое вооруженных солдат и офицер в форме Национальной армии.
- Что здесь происходит?
- Это вас не касается, - буркнул офицер. - Приказ генерала Чана.
- Она моя жена, - встревожился не на шутку Чжилинь. - Все, что касается ее, касается и меня.
- Это внутренние дела Центрального Комитета Гоминьдана, - заявил офицер, будто повторяя урок, заученный наизусть. - Я не советую вам вмешиваться в них. - Он повернулся на каблуках. - Миссис Ши, следуйте за мной.
- Я должен поговорить с женой, прежде чем она... Но солдаты уже схватили ее и выволокли за дверь.
- Чжилинь! - услышал он ее голос. - Муж мой!
- Подождите! - крикнул он, устремляясь вслед за ними, но офицер остановил его, приставив пистолет к груди.
- Извольте возвратиться в свою комнату, мистер Ши! - приказал он. - Ваша жена вернется после того, как мы уточним некоторые вопросы. Генерал Чан гарантирует, что с ней ничего не случится.
Дверь закрылась за ним.
Когда столбняк прошел, Чжилинь бросился к окну. Он успел увидеть, как солдаты уводили ее в темноту. Прежде чем тоже исчезнуть из поля зрения, офицер взглянул вверх, и его глаза встретились с глазами Чжилиня. Офицер поднял руку с пистолетом, будто салютуя им или предупреждая. Затем и он растворился во тьме.
Чжилинь дрожал как в лихорадке. Сердце болезненно ныло, когда он возвращался в свою комнату, чтобы одеться. И в таком смятенном состоянии был его ум, что он услышал продолжающийся уже минут десять стук в дверь, только когда вернулся в прихожую. Мелькнула мысль, что Май была арестована по ошибке и теперь она вернулась. Он бросился к двери и распахнул ее настежь.
На пороге стоял Ху Ханмин. Лицо его было бело, как лист мелованной бумаги.
- Я только что из штаб-квартиры Партии. У дверей солдаты Чана. Всюду аресты. Если кто пытается сопротивляться, его расстреливают на месте. Как видишь, худшие опасения Май сбылись: Чан принялся за чистку Партии, которую он теперь контролирует полностью. - Ху взглянул на Чжилиня. - А где Май? Боюсь, угроза нависла и над ней.
- Ее увели солдаты. Только что! - Чжилинь схватил своего старшего друга за руку. - Скорее, Ханмин! Мы должны догнать их, пока не поздно!
Они сбежали вниз по лестнице и выскочили на улицу. Фонарь освещал площадку перед домом, а дальше была тьма. Раздавшийся оттуда голос остановил их:
- Куда направляетесь, господа?
Чжилинь узнал голос прежде, чем разглядел его фигуру, вырастающую из темноты. Офицер держал их на мушке своего пистолета.
- Генерал Чан и тут не ошибся! - с удовлетворением заметил он. Чувствовал он, что Ху Ханмин объявится именно здесь! - Офицер улыбнулся. - И вот он, голубчик! - Последовал отрывистый приказ и появились солдаты. Май была с ними.
- Отпустите ее! - крикнул Чжилинь. Он сделал шаг вперед, но офицер остановил его, направив на него свой пистолет.
- Отпустите ее! - как эхо, прозвучал голос Ху. - Отпустите, и я без сопротивления сдамся.
- Приказ, полученный мной, этого не предусматривает! - заявил офицер, очевидно упиваясь своей властью над этими некогда известными людьми. - Кроме того, меня не очень волнует, будешь ты сопротивляться или нет. - Он повернулся к солдатам. - Держите ее крепче!
Выполняя его приказ, те схватили Май за кисти рук и развернули ее лицом к офицеру. И тут до Чжилиня дошло, что офицер вовсе не собирается доставлять ее к Чан Кайши. У него были совершенно другие инструкции относительно нее.
- Что вы делаете! Остановитесь! - крикнул он, бросаясь к ним, но офицер уже выстрелил.
Май смотрела на него, и не было страха в ее глазах, когда пуля вошла в ее грудь напротив сердца. Чжилиню показалось, что она вздохнула, умирая.
- Стойте! - крикнул он еще раз, устремляясь вперед. Офицер не сделал никакой попытки остановить его. Лицо его расплылось в садистской ухмылке, и он не заметил, что в последний миг Чжилинь изменил, направление, в котором бежал, и бросился на него. Не помня себя от ярости, Чжилинь вырвал пистолет из рук офицера, запихнул его дуло прямо в ухмыляющийся рот и нажал на курок.
Звук выстрела резанул по ушам, и руку с пистолетом подбросило отдачей. То, что осталось от офицерского лица, больше напоминало кровавое месиво. Труп завалился на землю, руки и ноги дернулись в последнем рефлекторном движении.
С подсознательной точностью и экономией движений загнанного в угол зверя Чжилинь повернулся к солдатам, которые спешили на помощь командиру, выпустив руки своей мертвой жертвы, и еще два раза нажал на курок. Он продолжал стрелять, опустошая обойму, даже после того, как они упали на землю.
А потом он пошел туда, где в пыли лежала Май, и опустился на колени рядом с мертвой женой. Глаза закрыты и почти нет крови.
Можно было подумать, что она просто спит.
КНИГА ВТОРАЯ
У-ВЭЙ24
ВРЕМЯ НАСТОЯЩЕЕ, ЛЕТО
ГОНКОНГ - КРЫМ - ПЕКИН - ЦУРУГИ- ТОКИО - ВАШИНГТОН
Эндрю Сойер проснулся, помня в мельчайших подробностях сон, который ему только что снился. Он сел на кровати, уставившись на свое отражение в большом, засиженном мухами зеркале на противоположной стене. Увидел вытянутое лицо, отцовские - синие, как васильки - глаза. Щеточка безукоризненно подстриженных усов, убеленные сединой редеющие волосы на голове.