***
Получив облегчение от тяжкой ноши, Су Мён вышла из туалета и направилась обратно в свою комнату, рассуждая, почему сразу не взяла с собой банные принадлежности, чтобы принять душ. Теперь опять нужно было переться в комнату, а потом… вдруг снова очередь будет, а уже давно было пора на вечеринку.
Да нет, очереди не должно было быть. И всё из-за Людоеда. Да-да, в их общаге жил самый настоящий Людоед — вахтёрша и завхоз аджума Чон, страшная, как ночной кошмар, лютая, как дикий зверь и, походу, самая недолюбленная женщина на свете. Ни на кривой козе, ни на своих двоих к ней не подкатишь, потому что ноги подкашивались у всякого от одного упоминания местного демона. Госпожа Чон запрещала устраивать какие угодно празднования на своей территории, даже дни рождения, даже Новый год. Ни себе, ни людям: сама она тоже ничего не праздновала. После отбоя никто не мог зайти в общежитие, даже если на улице был дикий мороз и идти обучающемуся было некуда. Людоед отключала свет по всём корпусе и надёжно запирала дверь. Известны были даже случаи отчисления студентов из университета «за нарушение правил проживания в общежитии», придуманных, конечно, госпожой Чон. Сама она полагала, что такие взбалмошные, глупые, бессовестные студенты заслуживали смертной казни, не иначе, а «всего лишь» отчисление считала помилованием. О ней ходили легенды среди не одного поколения студентов, хотя кто-то говорил, что она была тут с момента основания университета (а это, на минуточку, XIX век), её помнили чьи-то родители и даже дедушки и знали все студенты города. Потому что злее вахтёрши не придумаешь.
Зато вахтёрша соседнего корпуса студенческой общаги аджума Чхве была наимилейшим божьим одуваном. Несправедливо, правда? Она была подслеповата, подглуховата и постоянно странно улыбалась. Этими странностями пользовались студенты, приводя к себе друзей и родных, устраивая вечеринки и без проблем возвращаясь «домой» после отбоя. Поэтому все, у кого были хоть какие-то связи, давно переехали жить во второй корпус, к аджуме Чхве, подальше от Людоеда и поближе к полной свободе студенческой жизни.
Но были и невезунчики, как Су Мён, которая сначала попала во второй корпус, но из-за чьих-то связей быстро вылетела из своей комнаты и, собрав свои уже аккуратно разложенные вещи, перебралась в первый корпус, не совсем осознавая, что её там ждёт.
Хотя Су Мён нечего было бояться, тусовки она не любила, поэтому даже обрадовалась тишине первого корпуса. Только вот туалеты в их корпусе, старом и уже довольно ветхом, были на этаже и зачем-то соединены с душем. А это уже было непростительно…
Су Мён собрала необходимые для душа вещи и отправилась уже по известному маршруту, раздумывая над тем, стоило ли ей благодарить Людоеда или всей душой ненавидеть. Девушка так и не нашла ответ на свой вопрос, когда увидела, как всё тот же наглый парень, который чуть ли не стал причиной её позора и даже не подумал уступить очередь, размахивая небольшим полотенцем, снова прошёл в санузел.
— Совсем охренел! — Су Мён на миг притормозила от возмущения, а затем что есть сил бросилась к двери.
— Куда опять попёрся! — было крикнула девушка, но звук её голоса только оглушил её саму же, отразившись от стен маленького предбанника.
В нём было пусто. Может, ей уже начали мерещиться призраки, о которых, кстати, тоже ходили легенды среди студентов. Ну там, старое здание, XIX век, эпоха Чосон и ты.ды. Делать же студентам нечего, как придумывать всякую ересь…как и призракам — принимать душ в новогоднюю ночь.
Су Мён в нетерпении дёрнула ручку двери, ведущей непосредственно в душ. Конечно же, она была закрыта. Дважды приложив кулаком по дереву, девушка крикнула:
— Слышь, ты, прид… — блин, так хотелось обласкать негодяя, — пусти меня первой! Мне срочно нужно, я опаздываю!
Ответом была тишина. Су Мён приложила ухо к двери, прислушалась, шумов не было, вода тоже не лилась. Она стукнула ещё раз, уже настойчивее.
— Открой дверь, гад! — церемониться как-то резко перехотелось, раздражение последнего часа да и всей этой предновогодней суеты давало о себе знать.
— С чего я должен тебе открывать? — раздался наконец голос парня, абсолютно спокойный голос, что бесило ещё сильнее.