А Мишка тут же увязался следом, усаживаясь на трухлявое бревно возле костра. В руке у него была зажата полупустая бутылка с мутной подозрительной жидкостью, которую он тут же благородно протянул Стасу, не сдержавшему брезгливости на лице.
- Убери своё пойло, Царь! Меня от одного запаха сейчас вывернет…
Да, утренние воспоминания ещё терзали душу Севера, и что попало, и с кем попало, он пить был не намерен.
- Как хочешь. – усмехнулся Михан. – А ты, Ватруша, как?
- Как всегда. – равнодушно ответила Дана. – Я не пью.
- Завидная солидарность! – протянул Мишка. – И давно вы так… сдружились?
А он начинал раздражать. Данка перевела взгляд на Стаса, тот в упор смотрел на Царя и медленно закипал. Надо было спасать положение…
- Миш, расскажи лучше, что произошло с Оксанкой…
- С какой ещё Оксанкой? …
А вот тут Дана почувствовала, что он врёт. Понял, сразу же. Нравилась она ему раньше, да соплив был для женихов. Не мог не понять. Но для чего врал – вопрос…
- А то ты не знаешь, Царь! – теперь закипать начала и она. – За кем ты раньше бегал, колечко у мамки спёр, да к кому сватался?
Мишаня заулыбался как-то скорбно, очень грустно.
- Откуда мне знать, что с ней стало… Не общаемся мы.
- Но ты же знаешь про тот случай… - попыталась надавить девушка, и тут он вспылил.
- Да кто про него не знает?! Вот разве что вы, городские, что сюда и носа не показывали много лет.
- А что с ней? – насторожился Стас, переключаясь с гнева на вполне здоровый интерес. Любопытство – великая сила…
- Да пропадала она пару лет назад. Здесь, в лесу заблудилась. А после нашлась. Но, видать, страху-то натерпелась, вот крыша и съехала.
Стас с Даной переглянулись.
- Бабушка то же самое рассказала. – шёпотом пояснила она. – Но странно это всё как-то… Я не верю. Оксана лес как свои пять пальцев знала, не могла она заблудиться!
- Так это, она ж не просто так заблудилась. – деловито продолжил Мишка. – С парнем одним из деревни «погулять» пошла. И что-то между ними произошло. Поругались они. Он её в лесу и оставил. А она, наревевшись до темноты, поздно опомнилась. Говорят, ни спичек, ни фонарика с собой не взяла, а забрела далеко. В темноте лес всегда чужой, если ты не зверь. А тем более наш лес. Он слабаков не прощает.
- Врёшь! – всё же не выдержала Данка.
Руки её сами потянулись к Мишке, желая, как в детстве, свалить его с бревна, но вместо того они уткнулись в его плечо, показавшееся в тот момент каменным. Такое не свернёшь. И глаза Даны испуганно взметнулись к лицу парня, что сейчас совсем не выглядел пьяным, но, скорее, с любопытством изучали её реакцию.
Но напугало девушку вовсе не это. Что-то зашипело в мозгу, словно кипятком плеснули на каменку, забурлило, будто прорываясь в её мысли. Она ахнула и вцепилась в Мишку ещё крепче, а в голову её хлынули яркие образы непроглядного ночного леса, яркие огни далёких звёзд, безразлично смотревших на неё с чёрного небосвода. И нечто ещё более тёмное, пугающее, что ждало её посреди этого кошмара, и уже тянуло к ней свои длинные нечеловеческие руки, похожие на огромные загребущие крылья какой-нибудь хищной птицы. И это что-то стремительно приближалось.
Дана захрипела, поняв, что от ужаса кричать просто не может. Но ведь это всё неправда?!
Скажите, что нет…
***
Липкий холодный страх расползался от самого сердца и пульсировал по всем внутренностям, не давая прийти в себя или хотя бы сдвинуться с места. Время словно остановилось, и все другие звуки исчезли, только собственное прерывистое дыхание и загробный голос этого существа:
«- подойди ко мне, подойди ближе…»
И она пошла. Нет, не понеслась прочь, как того требовал разум, а подалась навстречу этой нечисти.
Сердце пропустило пару ударов, а ком страха встал в горле непроходимым спазмом. Так не бывает. Этого не может быть. Это сон. Глупый кошмар. Ужас… Куда все делись? Где Стас? Где Мишка? …
Но она всё приближалась к тёмному силуэту, и вот, даже в темноте, Дана смогла различить женское лицо в чёрном мареве то ли слизи, то ли сгустков чего-то не более приятного. Кожа, если это была она, вздулась и местами обвисла содранными лоскутами, за которыми виднелись высохшие, побуревшие от времени, мышцы. В глубоких глазницах, не отрывая своего взгляда, на Дану смотрели два белёсых глаза, давно не живые, а смрад от всей этой сущности исходил такой, что начинало тошнить.