Чиба повис в воздухе, неспособный реагировать, затем рухнул вниз, на грешную землю, вернее, на женщину, в вагину которой был погружен его средний палец. С которой он к тому же только что познакомился. И которая работает в той же сфере, что и он. Чужая. Потенциальная шпионка.
Он поднялся с багровым лицом и обезумевшим взглядом.
Она прикрыла грудь блузкой и состроила невразумительную мину.
“Сочувствует! Она мне сочувствует!” – догадался Фабрицио. Он вытащил палец и обтер его о пиджак. Какого черта он тут творил? Совсем свихнулся? Бросается на незнакомку, как распалившийся подросток, а издательство между тем строит козни против него.
“Я не дам себя в обиду”.
В мире лишь один человек мог помочь ему. Его агент. Маргерита Левин Гритти.
– Извини, мне надо идти! – рассеянно бросил он, убирая червяка в штаны и поспешно удаляясь.
Она озадаченно проводила его взглядом, а затем принялась застегивать блузку.
15
У предводителя Зверей Абаддона наконец появилась идея. Необходимо было немедленно собрать адептов и ввести их в курс дела. Не важно, что уже пробило десять. Все равно они сейчас сидят у Сильвиетты и смотрят фильм.
Не включая света, он прошел к кладовке со швабрами. Там за обувными коробками и пакетами со стиральным порошком, сложенная в пакет из “Ашана”, хранилась униформа Зверей. Он сам ее придумал и заказал китайскому портному из Капраники. Простые туники из черного хлопка (в отличие от кричащих фиолетовых с золотом у Сынов Апокалипсиса) с остроконечными капюшонами. В качестве обуви он после долгих раздумий выбрал черные эспадрильи.
Саверио вернулся в гостиную и, стараясь не шуметь, достал из коробки Дюрандаль, а из комода – ключи от машины. Прихватил зонтик и бутылку “Ягермейстера” и уже собирался повернуть ручку входной двери, когда зажглась люстра, залив светом коллекцию “Занзибар”.
Серена в ночной рубашке стояла в дверях гостиной.
– Ты куда?
Саверио ссутулился, опустил голову и попытался спрятать меч за спиной, но безуспешно.
– Я выйду на минутку…
– Куда?
– Съезжу на фабрику взглянуть на одну вещь…
Серена была озадачена.
– С мечом?
– Да… – Надо было срочно что-нибудь наплести. – Видишь ли… Есть там один шкаф… из гостиного гарнитура, в котором меч, кажется, идеально помещается, я хотел проверить. Я мигом. Туда и обратно. Ты иди спи.
– А что в этом пакете?
Саверио огляделся:
– В каком пакете?
– Который у тебя в руках.
– А… Этот… – Саверио пожал плечами. – Так, ничего… Одежда, которую я должен вернуть Эдоардо. Маскарадные костюмы.
– Саверио, тебе сколько лет, а?
– Что за вопросы ты задаешь?
– Я устала от тебя. Смертельно устала.
Когда Серена этим надрывным голосом говорила, что “устала, смертельно устала”, Саверио знал, что через несколько минут последует ссора. А с Сереной ссориться не стоило. Она самозабвенно отдавалась этому делу, превращаясь в такое чудовище, что нельзя даже описать. Лучшей тактикой было махнуть на все и молчать. Если она начнет орать, проснутся и захнычут близнецы, тогда придется оставаться дома.
“Пускай гундит. Будь выше этого”.
– И не только я устала. Знаешь, что папа говорит? Что из всех отделов фабрики единственный убыточный – твой.
Саверио, несмотря на только что данное слово, не сдержался:
– Ну еще бы! От тирольской мебели всех тошнит! Ее никто не хочет! Поэтому-то твой отец меня на нее и поставил. Ты сама прекрасно знаешь. Так он может меня…
Серена перебила его, как ни странно, даже не повысив голос. Казалось, она так огорошена, что у нее даже нет сил кричать.
– Что? От тирольской мебели тошнит? Тебе известно, что мой отец больше двадцати лет продавал исключительно тирольскую мебель? Не забывай, что он первым стал привозить ее в эти края. Знаешь, сколько народу потом последовало его примеру? Мебель в деревенском стиле и все остальное пришло благодаря той мебели, от которой тебя так тошнит. – Она скрестила руки на груди. – Нет в тебе уважения… Нет уважения ни к отцу, ни ко мне. Я правда устала покрывать тебя и каждый день слушать, как отец оскорбляет моего мужа. Я сгораю со стыда. – Она с горечью покачала головой. – Подожди… подожди… как он там назвал тебя последний раз? Ах да… Дохлый таракан. Знаешь, куда бы он тебя давно уже послал, не будь меня?