Тремальи, сидевший слева, поднял строгий взгляд от своих листков.
– Что ж, синьор Чиба наконец удостоил нас своим появлением… – Он выразительно посмотрел на часы. – Полагаю, если вы, конечно, не против, что можно начинать.
– Я не против.
* * *Говоря начистоту, уважаемый профессор Тремальи сидел у Фабрицио Чибы в печенках. Он никогда не нападал на него в своих язвительных рецензиях, но ни разу и не похвалил его. Для профессора Тремальи творчество Чибы попросту не существовало. Говоря о нынешней, (достойной всякого сожаления) ситуации в итальянской литературе, он начинал поднимать на щит каких-то писателишек, которых он один и знал и которые хорошо если продавали полторы тысячи экземпляров. Ни разу ни намека, ни ремарки в адрес Фабрицио. Наконец, однажды в интервью “Коррьере делла сера” на прямой вопрос “Профессор, как вы объясните феномен Чибы?” Тремальи ответил: “Если мы и должны говорить о феномене, то это феномен преходящий, одна из тех наводящих страх на метеорологов гроз, что проходят, не оставляя следов”. И уточнил: “В любом случае я в него не вчитывался”.
Фабрицио взвился, как бешеный пес, и бросился к компьютеру писать гневный ответ для первой страницы “Репубблики”. Но когда ярость улеглась, он стер файл.
Первое правило всякого настоящего писателя – никогда и еще раз никогда, даже на смертном одре, даже под пыткой, не отвечать на нападки. Все ждут, что ты попадешься в ловушку ответа. Нет, следует оставаться невозмутимым, как инертные газы, и недосягаемым, как альфа Центавра.
Однако Фабрицио испытывал жгучее желание подстеречь старика у дома, вырвать у него из рук эту его долбаную трость и сыграть ею на его башке, как на африканском барабане. Какая сладкая месть, к тому же это подогрело бы его славу прóклятого писателя, типа, который на литературные нападки отвечает мордобоем, как настоящие мужчины, а не как хреновы интеллектуалы с их кислыми репликами на второй странице культурной хроники. Одна только загвоздка: этому хрычу семьдесят лет и он мог откинуть копыта прямо посреди бульвара Сомали.
* * *Тремальи усыпляющим тоном гипнотизера начал лекцию об индийской литературе, восходящей истоками к первым санскритским текстам примерно 2000 года до нашей эры, обнаруженным в скальных захоронениях Джайпура. Фабрицио прикинул, что к 2000 году нашей эры тот дойдет не меньше чем через час. Первыми под наркозом отключатся старые мымры, затем официальные лица, затем все остальные, включая Фабрицио и индийского писателя.
Чиба сидел, опершись лбом о ладонь и пытаясь выполнить параллельно три операции:
1) проверить, кто присутствует из официальных лиц;
2) понять, кто сидящая рядом с ним богиня;
3) поразмыслить о том, что говорить.
Первая операция завершилась быстро. Во втором ряду сидело “Мартинелли” в парадном составе: управляющий директор Федерико Джанни, генеральный директор Акилле Пеннаккини, директор по продажам Джакомо Модика плюс фаланга редакторов, включая Лео Малаго. Затем весь гинекей пресс-службы. Если даже Джанни оторвал задницу от кресла и приехал из Милана, значит, за индийца они держатся. Как знать, может, надеются даже продать несколько экземпляров.
В первом ряду Чиба опознал советника по делам культуры, телережиссера, пару актеров, шеренгу журналистов и другие лица, виденные тысячу раз, но неизвестно где и когда.
На столе стояли таблички с именами участников. Богиню звали Элис Тайлер. Она шепотом переводила на ухо Сарвару Соуни речь Тремальи. Старик, прикрыв глаза, с ритмичностью маятника одобрительно покачивал головой. Фабрицио раскрыл книгу индийца и обнаружил, что перевод сделан Элис Тайлер. Значит, она не только переводчица на пресс-конференции. Фабрицио начал всерьез предполагать, что нашел женщину своей жизни. Прекрасную, как Наоми Кемпбелл, и умную, как Маргерита Хак.
С недавнего времени Фабрицио Чиба стал задумываться о постоянных отношениях. Возможно, это поможет ему сосредоточиться на новом романе, вот уже три года как застрявшем на второй главе.
“Элис Тайлер?..” Где он мог слышать это имя?
Вспомнив, Фабрицио чуть не упал со стула. Это же та самая Элис Тайлер, которая перевела Родди Элтона, Ирвина Паркера, Джона Куинна и всю эту шотландскую братию.
“Она со всеми ими перезнакомилась! Наверняка ужинала с Паркером, который потом ее трахнул в каком-нибудь лондонском сквоте, среди потушенных о ковролин окурков, использованных шприцев и пустых пивных банок”.