Глава 7.
Темные испокон веков строго стерегли свои тайны, и даже Император не мог с достоверностью сказать - на что они способны и есть ли предел их возможностям. Делились они своими секретами неохотно: сквозь зубной скрежет, будучи растянутыми на дыбе, еще во времена массового истребления. Ныне публичности известна лишь малая часть из того, на что способны темные маги, еще меньше сокрыто в аналах императорского рода. Во всем же остальном - Темные чувствовали себя вольготно, прибегая к иным, не менее запретным действия, недоступным пониманию общественности.
Подсаживание тьмы в человека, как раз и является тем непознанным, что осталось тайной за семью печатями. И Миранир не преминул им воспользоваться, красиво завуалировав страстным порывом. Потрясающая дерзость, сделавшая честь любому Про̀клятому, коим он пока не являлся. Зачем ему это понадобилось и чем грозило мне - ведает лишь Темный, тем не менее это не отменяет того факта, что он преступил закон о воздействии на человека, как нечто не стоящее внимание. Безнаказанность у него в крови, как и у всех представителей темной силы, четко преследующих собственные, никому неизведанные цели.
Предавшись безудержной страсти, я не должна была заметить этого, остаться в неведенье, но изначально что-то пошло не так. Своими действиями Мир пробудил заложенное в моей крови светлое начало, впоследствии исторгшее тьму, как нечто несопоставимое. Почему так, а не иначе сможет сказать только сам Миранир. Однако я не могла исключить иронию всей этой цепочки событий, невольно прослеживая некую логическую закономерность: я пробудила в нем Темного, он во мне – Светлую. Так ли рождается связь антагонистов, способных усмирить проклятие - никто не знает: возможно, так распорядилась сама природа.
Все эти мысли не давали мне покоя, все то время пока меня выворачивало наизнанку. Придя в себя, я спешно собрала вещи и, бросив прощальный взгляд на Миранира, покинула стены академии, даже не удосужившись забрать документы. На кой мне они, когда все складывается против меня? Теперь я ничем не лучше Миранира, перешагнувшего букву закона, как порог собственной комнаты. Я пренебрегла обязательствами Светлой: не заявила о себе в императорскую канцелярию, как будущий потенциальный уравнитель. И если этого не удосужилась сделать я, наверняка за меня постарается Миранир, и без того надломанная чужими руками жизнь в очередной раз устремится под откос.
Чтобы стать дознавателем есть три пути. Первый и самый простой – отучится на боевика, взяв дополнительным факультативом правовое право, и по итогам попасть на стажировку к действующему дознавателю. Второй – чуть сложнее: отучится на правовика, некоторое время поработать стражем порядка, затем подать прошение на перевод в следственный комитет. Третий же способ самый долгий и тернистый. Отслужить на охранной границе, получить звание, затем вступить в городскую стражу и начать трудоемкий процесс восхождения по карьерной лестнице. Мне же выбирать не приходилось, ибо судьба сама сделала выбор за меня.
- Ани, - внезапно вваливается в хлипкую дверь худая женщина в мешковатом платье. – там… там…
Она захлебывается воздухом, тычет подрагивающей рукой за спину и вся трясется, словно осиновый лист на ветру. Я понимаю, что сейчас с Мартой говорить бесполезно – из беспорядочного лепета можно вычленить только разбирающий ее испуг и отчаяние, оттого резко вскакиваю с лавки и бросаюсь к окну. Моему порыву есть лишь одно объяснение, поскольку у троюродной тетки почившей матушки, меня искать никто не будет. Какая здравомыслящая графиня поселится в хибаре в разоренной деревне, близ Мертвого Урочища? Разве что обнищавшая и вынужденная скрываться? Или же та, которой требуется время на обдумывание дальнейшей жизни, или на худой конец смирение с уготованной ролью.
Всего один взгляд сквозь надтреснутое и мутное стекло и воздух застревает в легких. В глазах просто рябит от серо-черной формы и на меня обрушивается понимание, кто пожаловал в почти заброшенную деревню. Вербовщики. Не успеваю усвоить эту информацию, как в полуоткрытую дверь вторгается мужчина и острым взглядом окидывает единственную скудно обставленную комнату. Я столбенею, боясь привлечь его внимание, но мои опасения напрасны – весь мой облик буквально вопит о неуместности моего присутствия в этом доме. Вербовщик, наконец, замечает меня, оценивающе осматривает добротную одежду, не в пример рубищу тетки, и, на ходу извлекая из сумки кристалл, быстро приближается ко мне. Сердце суматошно трепещет где-то в области горла и резко замирает, когда от камня на стенах убогой комнаты отражаются разноцветные блики. Кивок кому-то за спиной и меня хватают за руку и выволакивают на улицу.