- Я виновата перед тобой, - едва слышно каюсь я, судорожно сглатывая сухим горлом.
- Ани, - неожиданно тихо звучит в ответ, и столько всеобъемлющей любви таится в звуках моего короткого имении, что я не в силах устоять: вскидываю на отца глаза и погружаюсь во взгляд полный поддержки.
- Я поступила на службу, - на одном дыхании выпаливаю признание и замираю в ожидании суровой отповеди, но вместо этого наступает полная тишина. Отец напряженно молчит, видимо надеясь на объяснения, и я вынужденно рассказываю о своем визите к тетушке, а в заключение озвучиваю собственные выводы:
- Ты знаешь, что мне этого никак не избежать, продолжи я обучение в академии. Но так у меня есть возможность скрыть свои способности и не оказаться на передовой, как боевик или артефактор.
В моих словах ни слова лжи. Последних тоже ждет участь прочувствовать пыл схватки, хоть их задача и состоит всего лишь в подпитке многочисленных артефактов, усеявших поле боя. Тем не менее, всегда есть великая вероятность нарваться на тварь, прорвавшую первые ряды, и получить смертельное ранение.
Все эти сомнения я читаю по лицу отца и уже сейчас понимаю, что он одобрит любое мое решение, но, проговорив все вслух, я уже сама начинаю сомневаться: так ли оно оправданно, как мне казалось изначально?
- Все еще хочешь стать дознавателем, - тяжело вздыхает он, но ничего с этим поделать не может. Мысль выдать меня замуж за богатого выскочку уже не кажется ему такой привлекательной, поэтому он и не мешает меня добиваться возможности обеспечить себя саму. Но и сам не сидит без дела, пытаясь поставить на ноги обнищавшее графство, чтобы я могла себе позволить прожить спокойную жизнь, не заботясь о средствах.
Я слабо улыбаюсь на попытку отца ответить мне тем же и киваю в ответ.
- Где ты сейчас?
- Прохожу обучение на краю Стылого леса.
Батюшка одобрительно машет головой и взволновано меня обнимает, пряча за суровым фасадом тревогу. Я утыкаюсь носом в его любимый, но изрядно поношенный сюртук и глубоко втягиваю такой родной запах, пахнущий домом и уютом.
- Обещай не соваться в Мертвое Урочище.
- У меня нет в планах лезть в самое пекло.
- Вот и умница, - хвалит меня батюшка и одаряет поцелуем в макушку. – А теперь давай-ка прогуляемся в сад, поглядим, на что ты способна, чтобы я зазря не трепал себе нервы и не волновал больное сердце.
Я лукаво улыбаюсь, вскидывая голову, и многозначительно спрашиваю:
- Ты же понимаешь, что тебе их потреплю я?
- Не такой уж я и старик, чтобы не оказать сопротивление девчонке, - с напускным достоинством отвечает мне отец и гордо расправляет плечи. – У меня как-никак шесть лет академии за спиной и три года службы при главных войсках самого Императора.
Сложно подобное позабыть, ибо в те времена весь материк умылся кровью, пытаясь противостоять Про̀клятому. Именно тогда Император познал свою оплошность, отдав приказ на полное истребление Темных, и едва не поплатился за это, собственной жизнью.
Откуда пришел Он - никто не ведает. С загнанным взглядом, грязный, заросший, в жутком рванье, на давно немытом теле. Сначала его приняли за нечисть, заявившуюся на усеянное трупами поле, не побоявшись дневного светила, пока в небе не возник образ черной лилии – клеймо Темных. А после, не сговариваясь, бросились ему навстречу, с заверениями не причинять вреда. Архарон - Темный, что тогда уничтожил Про̀клятого и, чувствуя надвигающееся проклятие, сам, добровольно лег на плаху, ибо на поиски Светлой не осталось времени – тогда их строгий учет еще не велся. Поговаривают, что именно он взял клятву с императорской четы на свободную от гонений и посягательств жизнь Темных. Заключил своего рода договор, налагающий на обе стороны ряд ограничений, которые в большей степени вылились в обременения для Светлых, абсолютно лишенных права голоса. Какая горькая ирония: одни приобрели свободу за счет других.