Дверь внезапно распахивается, и целитель показывается на пороге, неся в руках охапку бинтов. Я удивленно гляжу за его спину и замечаю сгруженные в углу коридора горы ящиков. Провизия? Мы уже и не ждали ее так скоро – в отличие от предыдущей, эта зима неприлично затянулась, сделав тракты непроходимыми.
- Обоз пришел? – с надеждой шепчу вслух и не смею поверить такому счастью. Мы уже месяц питаемся одними крупами, с тоской вспоминая о мясе. Редкая дичь из ближайшего леса разбавляет наш рацион, но это хватает лишь на запах для похлебки, а не для поддержания формы в тонусе. И это не считая давно пришедшей в негодность формы и дефицит постельного белья, несущих ярый отпечаток наших похождений.
- Да, - радостно кивает целитель, обрабатывая глубокий порез на моем плече. – Снег почти сошел, дороги, конечно, размыло, зато охрана не болталась без дела – всем составом тянули обоз из грязи.
- На тракте «чисто»? – поражаюсь я неожиданным новостям, с подозрением глядя на мужчину.
Целитель внезапно мрачнеет, некоторое время молчит, с сосредоточенным видом закупоривает многочисленные баночки.
- Грядут неспокойные времена, - наконец, осторожно признается он, перебинтовывая мое плечо и еще тише: - В Урочище затишье…
Недосказанность повисает в воздухе, тревожным пульсом отдаваясь в висках: «…Про̀клятый копит силы».
Наше Укрепление маленькое и не в пример больше нежити, лезущей из леса. «Свежей крови» не поступает к нам с самой осени, восполнить потери редеющих десяток элементарно не кем, оттого существенной разницы в количестве напирающих тварей никто не замечает. Оно и понятно почему умалчивают Стар̀шие – не хотят паники. Военная компания и так слишком затянулась: судя по всему Темный слабенький, не в силах справиться с поставленной перед ним задачей, а мы без конца несем потери.
В груди все сжимается в дурном предчувствии; целитель при этом заканчивает возиться со мной и, старательно отводя глаза в сторону, словно устыдившись собственного порыва, кивком сообщает, что закончил. Я не осуждаю его, лишь молчаливо принимаю капитуляцию запоздало спохватившегося мужчины, чьи слова так неосмотрительно поведали мне больше, чем положено по статусу. Его ведь тоже можно понять: он устал от такой жизни, едва ли не ежедневно сталкиваясь с болью, страхом и смертью. Однако, все мы скованы обстоятельствами, и каждый из нас вынужден выполнять свою работу молча.
За дверью я сразу наталкиваюсь на Ларгуса, чей ошарашенный взгляд красноречиво свидетельствует об услышанном разговоре. Мы хмуро обмениваемся понимающими взглядами и тут же замираем. С улицы, словно опровергая слова целителя о затишье, доносится тревожный набат. По обыкновению его звук раздается за пару часов до рассвета, когда заканчивается резня на Мертвом Урочище, а остатки выживших тварей рассеиваются по всей округе. Мы синхронно разворачиваемся к окну и пораженно обозреваем стремительно расцветающий красками горизонт. Слишком поздно, или все же рано? Тут как посмотреть.
- Проклятье! – в сердцах выпаливает Ларгус и первым выскакивает на улицу. Я несусь следом, на бегу запрокидываясь настойкой, пока ко мне не приходит осознание, что я абсолютно безоружна - успела сбросить все лишнее до похода к целителю.
- Ларс, я…
- Ани! – обрывает меня неожиданный окрик Кинера, приближающегося к воротам с другой стороны. Я оборачиваюсь на крик и радостно улыбаюсь, когда вижу в его руках свои мечи, которые мгновение спустя летят в мою сторону. Я еще не настолько усовершенствовала свои навыки, чтобы ловить оружие на лету, поэтому резко останавливаюсь. Затем подсознательно отступаю еще на шаг и с удивлением взираю на вгрызающиеся в землю, прямо у моих ног, клинки. Промедление сродни преступлению, оттого, не раздумывая, хватаюсь за рукоятки, с усилием выдергиваю из земли и молниеносно срываюсь в бег.