- Растянуться, - шелестит голос Кина, и мы беспрекословно растягиваем паучью сеть. Впереди двигаемся всей шестеркой, возглавляемой тарейтером, чуть позади шумно топают новобранцы. Вой и треск из глубины леса настигает нас шквальным порывом ветра.
- Давно таково не было, - шепчет Парнас, обнажая одноручный меч.
- Потому что в Урочище царило затишье, - еще тише напоминает Ларгус и обеспокоенно заглядывает через плечо.
- Жирный улов сегодня будет, - довольно щерится Дин, поигрывая шестопером, и тут же прослеживает взгляд сослуживца.
Мы едва ли не синхронно оглядываемся и с досадой замечаем побелевшие лица новобранцев и судорожно стискиваемое в их руках оружие. Повезло, так повезло. В первый же день схлестнуться с целой толпой нежити, что чуть больше часа назад хозяйничала на Мертвом Урочище – зрелище не для слабонервных.
- Похоже, Проклятый очнулся от зимней спячки.
- Заткнись, Дин, - шипит Катарина и выхватывает из-за пазухи короткий кинжал, в пару к секире. Попытка совместить несовместимое ей дается блестяще.
Гул стремительно приближается. Кин кидает команду остановиться, и мы всей закаленной в боях семеркой вытягиваемся в длинную цепочку. За нами напряженно замирают новобранцы – их задача не допустить нежить дальше. По бокам с нами смыкаются другие десятки, поскольку основная масса, судя по звуку, прет прямо на нас.
Атмосфера накаляется. Мы хоть и в увеличенном составе, но нервное напряжение сказывается и на нас - старожилах. А когда впереди, из-за деревьев показывается разношерстная компания, глаза округляются даже у бывалых рейтеров. Сразу возникает закономерный вопрос, что творилось на Мертвом Урочище, если на нашу душу пришлось больше сотни тварей.
- Они что проиграли? – испуганно шепчет Катарина.
Я разделяю ее мысль, страшась последствий схватки на выжженной мертвой земле, и вооружаюсь парными клинками. Мы становимся чуть кучнее и… Первый болезненный вой звучит залпом к атаке. Мы схлестываемся с нежитью хотя бы по размеру соответствующей нашей комплекции. В первых рядах человекоподобная мерзость, а позади тянется шлейф из тяжеловесных тварей. Они страшнее всего, ибо таят множество сюрпризов и яд самое безобидное из них.
Скримор яростно ревет и тут же захлебывается собственной «кровью», пораженный мной в глотку. Сбоку напирает шиперс, ощетинившийся острыми костяными наростами. Длины мечей не хватает, чтобы его достать, при этом не зацепившись самой. С досады ругнувшись, я едва ли успеваю прикрыться мертвым скримором, и отправляю в него магический удар. Голова летит кубарем, когда призрачный хлыст продолжает свой путь, поражая еще двух возвышающихся позади тварей, и окончательно исчезает. На большее я и не рассчитываю – силы необходимо беречь.
Худосочник внезапно срывает нашивку с вовремя поджавшегося плеча, которое вдруг бороздит словно из ниоткуда взявшийся меч. Я шиплю сквозь зубы, когда клинок, наконец, достигает заданной цели и ранит в голову тварь.
- Идиот, - цежу сквозь стиснутые зубы, отталкивая поврежденным локтем кретина, что ранил меня. Одним четким ударом вспарываю грудину худосочника и тут же отсекаю жадно тянущуюся ко мне конечность следующего. Еще три неопознанные твари – очередной эксклюзив Проклятого, падают в ноги, и я вздрагиваю от вопля Парнаса:
- Ани!
Непонимающе озираюсь, шинкуя очередного скримора, когда новый возглас дает мне подсказку:
- Сзади!
Резко оглядываюсь и вижу ранившего меня кретина, ловко утаскиваемого гнусом – самой безобидной мерзостью с гнилостным ароматом. Шестерки Проклятого, добывающего расходный материал для экспериментов. На крутом развороте прицельно снимаю ему голову с плеч, которой как таковой не наблюдается, и снова вступаю в схватку с напирающей нежитью. Рядом крутиться Ларгус, облегчая мне работу. Кин оберегает раненную Катарину, хоть та и не сдается, несмотря на глубокую кровоточащую рану в боку. Вскоре и у меня плетью повисает левая рука, сломанная навалившимся огнаром. Тяжелая тварь в виде жирного червя, умело перемалывает кости, если удается целиком подгребсти под себя жертву, а после, в виде исключения – оплошность Проклятого? - спокойно пирует.
Плевок яда от ярчана миную совершенно случайно: спотыкаюсь о труп под ногами и, выбросив руку вперед, пропарываю брюшину, если так можно назвать нижнюю часть абсолютно бесформенного тела. Быстро подрываюсь на ноги, снова отгоняю от бессознательного – мне очень хочется на это надеяться – тела кретина гнусов и, не встречая нападок, удивленно замираю. Недоверчиво озираюсь и, наконец, понимаю, что мы сдержали волну, выстояли, с трудом отвоевав право на жизнь.