Я заставляю себя сдвинуться с места и нажать на дверную ручку. Темно. Шаг, еще один, коленки подгибаются от наведенного воспоминаниями чувства панического ужаса, но я нахожу в себе силы сделать последний, чтобы вспыхнул свет, и осмотреться. Никаких очевидных свидетельств разрушения или свежего ремонта. Все ровно так же, как было до инцидента, или жуткой сцены – кажется, такое определение всему произошедшему дал Миранир.
Скандал тогда едва удалось замять. Власти и денег старшему герцогу не занимать, но даже это его не спасло, если бы не помощь ректора. Неподкупный кузен императора не захотел огласки творящегося в стенах академии беспредела и впервые воспользовался вмененным ему правом монаршей власти действовать на свое усмотрение. В данном случае замять инцидент и заставить замолчать пострадавших, то есть на нас с Кларисой. Естественно в обмен на услугу. Я своей незамедлительно воспользовалась, составив договор о переводе на артефактора, сразу на четвертый курс и почти не жалею об этом.
Осуждаю ли я ректора? Ничуть. Что по этому поводу думает Клариса – мне глубоко плевать. Как я уже говорила, мы сами виноваты в произошедшем – сами спровоцировали скандал, да еще и избежали за это ответственности. А вот чудом можно считать уже то, что мы выжили. В момент пробуждения темной силы маг почти не контролирует себя, все зиждиться на инстинктах и эмоциях. И редко когда последнее проявляет себя в положительном качестве. Ну конечно, что, как ни ярость, является мощнейшим катализатором?
Не пойди я тогда на поводу любопытства, не загляни в эту аудиторию, можно было бы избежать всех этих последствий: Миранира бы не коснулась тьма и мы бы с Кларисой не пострадали. Однако наша жизнь в дальнейшем сложилась бы совершенно иначе и не факт, что наилучшим образом. В общем, палка о двух концах, над которой люди бьются годами.
Глава 5.
Привычный звук гонга сообщает о завершении учебного дня, и я тороплюсь покинуть общество, чтобы в тишине и покое завершить работу над угробленным амулетом. От лаборатории меня отделяет толпа студиозов, с окончанием занятий спешащих покинуть учебный комплекс, и лестничный пролет в подвал. Я целенаправленно шагаю против потока, который обтекает меня точно камень реку, и ухмыляюсь собственным мыслям. Тверда и непоколебима, супротив стадного инстинкта и чужих правил, но отчего-то подневольно следующая им.
- Стефания Мирагольд де Кастони! – неожиданно гремит на весь холл и многие застывают, ища глазами озвученную особу.
Узнав голос, я опасливо оборачиваюсь и с тоской гляжу на декана боевиков. Неужто попалась? Зелий сроду никаких не толкала, из артефактов - только безобидная мелочевка, а вот запретные заклятия из занимательной книженции того самого декана – то да, моя работа. Наследила где или кто сдал? Так вроде никто не должен – своя шкура дороже, учитывая кару за их применения, а я так – даже на пособника не тяну. Ну в самом деле, не батюшку же мне трясти на всякие дамские причуды, когда под носом такое поле деятельности, что душа развернись.
- В кабинет к ректору, - сурово сообщает профессор, и я сокрушенно плетусь в административное крыло. Не то чтобы переживаю, что мне влетит – следы я заметать умею, но длительных и нудных нотаций не избежать.
Нехотя пересекаю порог святая святых академии, с унынием обозреваю мрачный кабинет и не менее мрачного мужчину, восседающего во главе стола.
- Стефания Мирагольд, - при моем появлении начинает вещать ректор Бофор, приглашающе махнув рукой на кресло, - я думаю, вы понимаете, что я пригласил вас не для праздной беседы.
Да как-то даже мысли не возникло. В этом кабинете обычно карают за проступки, за редким исключением поощряют, но никогда не ведут легких, ничем необремененных бесед. За этими размышлениями я присаживаюсь, утвердительно киваю и мысленно подбираюсь, в готовности отбиваться, если последует обвинение в подпольной деятельности.
- Вы не прошли испытательный срок.
Что?! Каково беса?!
Предвидя мои возражения, мужчина продолжает:
- На это есть причины, и я не могу их игнорировать. Взгляните, - и протягивает мне бумаги.
Характеристика – догадываюсь я и вчитываюсь в корявые закорючки моего нынешнего декана, чьи поразительного изящества руны не идут ни в какое сравнение с отвратительным почерком. М-да, не знала, что мое рвение стать лучшей ученицей на потоке трактуют не иначе как неуважение, наглость и чрезмерное самомнение. Прекрасно зная, что с ректором спорить бессмысленно, отрываюсь от бумаг и прибегаю к единственному в своем арсенале аргументу: