…Берлинские чиновники оказались оперативнее собратьев на оккупированной территории. Один из них допросил Русина и Старко. Потом на деле размашисто через всю папку написал: «Направить по принадлежности в шталаг Б-IV».
…Положение советских военнопленных на территории Германии отчасти определялось письмом Заукеля Розенбургу: «Военнопленным следует давать такое количество пищи и предоставлять такого рода помещения для жилья и обращаться с ними таким образом, чтобы это потребовало наименьших затрат при максимальной их эксплуатации». В основном же в лагерях царили террор и бесправие. Судьба узников шталагов зависела от коменданта и его помощников.
Шталаг Б-IV от других отличался тем, что на его территории располагался и за счет его «материалов» работал сперва один из отделов института военно-научных изысканий, а после слияния его с Аненэрбе — институтом по вопросам наследственности, подчиняющимся рейхсфюреру СС, — филиал института доктора Рашера, возглавляемый доктором Граббе.
Выполняя заказ верховного командования, Граббе на пленных изучал и определял действие на человеческий организм ледяной воды и сильно разреженного воздуха в условиях чрезвычайно повышенного давления.
Глубокомысленно, с видом ученого он смотрел, как военнопленный, насильно погруженный в ледяную воду, постепенно коченел. Затем Граббе собственноручно регулировал подачу горячей воды, по его убеждению, способной оживить замерзший организм, или вводил под кожу изобретенный им препарат, предназначенный для воскрешения мертвых.
Прильнув к глазку камеры, Граббе лично включал приборы, откачивающие воздух из нее, и старался не пропустить ни малейшего изменения в поведении подопытного, который в конце концов, не выдержав пыток-разбивал голову о стены стальной тюрьмы и падал с лопнувшими легкими.
Комендант шталага Б-IV майор Кирмфельд с пренебрежением смотрел на опыты «ученой сосиски», как он заочно называл Граббе, но безоговорочно передавал ему всех, кого тот требовал.
У Кирмфельда были дела поважнее. Почему-то именно из числа узников шталага Б-IV чаще всего требовали подобрать орудийные расчеты для зенитной артиллерии местной противовоздушной обороны, наседали с заявками на квалифицированных рабочих-металлургов. А в лагере, если верить заявлениям пленных, были только пехотинцы, которые до призыва в армию или крестьянствовали, или работали землекопами.
Комендант ненавидел и свою работу, так как считал себя обойденным по службе, и пленных — лентяев, тунеядцев, предпочитающих гнить на работах по осушке болот, нежели идти в артиллерию или к станкам на современный завод.
Единственное, что мирило его с должностью, — это музыка и пение… Он любил и то и другое и завел в шталаге Б-IV симфонический оркестр и хор. В любой момент оркестр был готов услаждать слух «меломана», а хор… Пел не только хор. В шталаге Б-IV под ударами дубинок охранников пели все военнопленные, пели и при выходе на работы, и при возвращении.
…Когда Русина и Старко ввели в кабинет Кирмфельда, он беседовал с доктором Граббе. Тот требовал десять человек для очередных опытов. Кирмфельд протянул ему карточки вновь прибывших.
— Годятся?
Граббе снизу вверх посмотрел на пленных, отрицательно мотнул головой:
— Нет… очень громоздки… ни в ванну, ни в камеру. Мне нужны люди помельче…
— Тогда обоих в блок, на общие работы, — распорядился Кирмфельд.
СОВЕЩАНИЕ «ГОСУДАРСТВЕННОЙ» ВАЖНОСТИ…
Совещание проходило в «малом» кабинете. Гиммлер сидел за столом. Перед ним на стульях, расставленных полумесяцем, расположились: доктор Рашер, близкий друг Гиммлера, — он, не спуская глаз с докладчика, иронически улыбался и изредка утвердительно кивал головой, — рядом с ним в почтительной позе, держа руки на портфеле, лежащем на коленях, застыл подполковник СС, оберштурмбаннфюрер Вольфрам Зиверс. Около него, непринужденно заложив пальцы, за борт мундира, поблескивая стеклами больших очков, тихо покашливал Хирт, — доктор Хирт, исследователь, гауптштурмфюрер СС, он же директор отдела военно-исследовательского института специального назначения в управлении по вопросам наследственности.
На краешке третьего стула сидел Зепп Блашке, тридцатилетний группенфюрер СС. Плотно облегавшее тело галифе и мундир, широкая портупея через левое плечо и толстый ремень сковывали его движения. Он, не шевелясь, уставился перед собой. Над одним глазом у Блашке виднелся длинный шрам с несколькими бледными точками — след швов, от этого глаз слегка косил, что придавало зловещее выражение его взгляду.