Докладывал адъютант, личный референт рейхсфюрера СС Брандт, золотушный мужчина неопределенного возраста. Занимаемое им положение приучило его так владеть собой, что при желании он мог придать своему лицу любое выражение. Сегодня, в знак личной неприязни к медикам, присутствующим на совещании, и, учитывая настроение шефа, он докладывал с явным высокомерием и презрительным равнодушием к «ученым дуракам», как в душе называл он Зиверса, Рашера и Хирта.
С первых же слов Гиммлер понял: пустячное дело, не стоящее выеденного яйца, раздули до проблемы государственного значения, запутали, усложнили, и то, что следовало сделать за неделю, тянется более года.
Брандт говорил минут пятнадцать. Ссылался на документы, лежащие перед ним. Гиммлер зевнул. Референт закрыл папку и повернулся к шефу:
— Ваше распоряжение об организации запланированной коллекции скелетов ста пятидесяти евреев и отдельно черепов еврейско-большевистских комиссаров, гауптштурмфюрер — доктор Хирт до сего дня не выполнил…
Гиммлер посмотрел на Хирта:
— Доктор, в чем дело?
— Мой дорогой фюрер, — поднимаясь ответил Хирт, — мы имеем почти полную коллекцию черепов представителей всех рас. Что касается евреев, то их черепов у нас немного, вследствие чего невозможно прийти к каким-либо определенным выводам. Война на Востоке позволяет восполнить этот пробел… С каждым днем ситуация меняется. Приобретая черепа большевистских комиссаров, которые представляют собой образец отталкивающего, характерного недочеловека, мы приобретаем научный экспонат. А между тем ваше письмо, доктор Рашер…
Похлопыванием ладони по столу Гиммлер остановил Хирта и взглянул на Рашера:
— Что у вас происходит?
— Уважаемый профессор путает, — Рашер повел плечами и продолжал. — Рашер ни при чем. Господин Зиверс вошел в контакт с оберштурмбаннфюрером СС Эйхманом из главного имперского управления безопасности. Доктор Бруно Хаген выполнил задание, провел антропологические измерения. Но смешно, ему дали всего сто пятнадцать человек, и то кого? Семьдесят девять польских евреев, тридцать евреек, подсунули двух поляков и четырех азиатов. Уважаемый Брандт в курсе дела. От вашего имени он потребовал, чтобы лагерь Освенцима поставил институту сто пятьдесят военнопленных евреев, но оттуда ответили: «Требуемого контингента нет». Что же мог сделать Рашер? По-моему у господина Зиверса имеется кое-что…
Поглядывая на соседа, Рашер умолк. Брандт тихо подсказал: «Можно выслушать господина Зиверса». Гиммлер кивнул головой.
— Лучшим практическим методом для получения и отбора скелетов и черепов является распоряжение немедленно передавать полевой полиции всех захваченных еврейско-большевистских комиссаров, — не поднимаясь с места и не меняя позы, сказал Зиверс. — В свою очередь, полевая полиция должна получить соответствующую директиву регулярно сообщать определенному учреждению, хотя бы группе профессора Хирта, относительно количества и места заключения захваченных евреев и тщательно следить за ними до прибытия специального уполномоченного, которому будет поручен сбор материалов… Уполномоченный должен заснять их на пленку, провести антропологические измерения и, насколько возможно, установить происхождение, дату рождения заключенного и другие личные данные о нем…
А как только эти евреи будут умерщвлены, причем надо следить за тем, чтобы голова не была повреждена, уполномоченные отделят голову от тела и пошлют ее в специально сделанном для этой цели железном ящике наполненном консервирующей жидкостью.
— Это техническая сторона, — перебил Гиммлер. — каждому ясно…
— Не говорите, — живо возразил Зиверс. — Мы получали сотни голов, но все они были неумело отделены от туловища, черепа — раздроблены. Фактически этот материал не годился для исследования. Самым подходящим местом для хранения и исследования полученных таким образом коллекций является новый имперский университет в Страсбурге в силу своего призвания и стоящих перед ним задач…
Гиммлер поднялся и прошелся по кабинету.
— Нет, — коротко сказал он, останавливаясь посреди комнаты. — Вы забываете о том, что сегодня не сорок первый и не сорок второй год. Начальник освенцимского лагеря прав. У него евреев-большевиков нет… Их надо искать по пути от войск к транзитным лагерям. — Он коротко рассмеялся, рывком снял пенсне и, протирая стекла, продолжал: