Грозный окрик и грубый толчок под ребра окончательно привели в чувство великана. Он мутными глазами посмотрел на своих палачей, машинально шагнул к двери, переступил порог и, пошатываясь, побрел по коридору.
На дворе сверкало солнце. Иберидзе остановился, глубоко вздохнул. Один из охранников крикнул: «Шнель! Шнель!»
Неслись звуки музыки. Оркестр играл «Танго смерти». Конец пытке. Его ведут на казнь… точно… знакомая зловещая картина: серые ряды военнопленных, в центре — оркестр, чуть левее — догола раздетые приговоренные к смерти. Среди них недостает его, Иберидзе…
Сердце сжалось больно, больно. Что ж, он грузин, он боец, и умрет, как полагается умереть мужчине. Только бы успеть плюнуть в лицо палачу или хотя бы одного фрица оглушить кулаком.
Сильный удар в бок и окрик: «Шнель, руски швинь, шнель!» — вывели его из оцепенения. Подчиняясь указанию охранника, Иберидзе дошел до шеренги голых, по команде «Хальт!» остановился в двух шагах от Блаш-ке, вытянулся и четко доложил:
— Военнопленный Иберидзе Шота прибыл…
— Грузин? — строго спросил Блашке.
— Так точно, грузин, — гордо, громко ответил великан.
Вскинув голову, Блашке перехватил взгляд Иберидзе и сказал по-русски:
— Ты знаешь, кто разговаривает с тобой?
Иберидзе улыбнулся уголками губ. Еще бы! Умение различать «фюреров» ежедневно палками вколачивалось в головы военнопленных.
— Так точно, знаю, — произнес Шота. — Вы господин группенфюрер эсэс
— Слушай, грузин, — продолжал Блашке, — тебе грозит медленная смерть. Но я могу спасти. Все зависит от тебя. Презренный иудей, — Блашке, не оборачиваясь, наотмашь полоснул стеком Вальца, — уверяет меня в том, что он грузин. Поговори с ним по-грузински…
Блашке отошел чуть в сторону, и Вальц оказался лицом к лицу с Иберидзе. Два советских человека, обреченных на смерть, стояли друг перед другом. На них смотрели тысячи пар глаз товарищей по несчастью и глаза палачей, с нетерпением ожидающих развязки.
Иберидзе оторопел. Так вот зачем его сняли с кресла пыток! Не смерть, а жизнь, жизнь с надеждой рано или поздно увидеть родную Грузию ожидает его. Но… густые черные брови сошлись у переносицы. Выполнить приказ, заговорить по-грузински, разоблачить обман брата по оружию, товарища по несчастью, советского человека и этим купить спасение?! Шота не предатель! Но как же быть? Ведь Вальц — еврей и по-грузински не понимает…
— Ну-у! — грозно протянул Блашке. — Грузин, я жду…
Вальц еле держался на ногах. Назвавшись грузином, он был уверен в том, что в лагере нет грузин и никто не сможет изобличить его во лжи. Но перед ним Иберидзе, с которым на прошлой неделе ему привелось крупно повздорить. Буквально сию минуту Иберидзе заговорит…
Блашке угрожающе поднял руку. Иберидзе глубоко вздохнул, чуть подался вперед и по-грузински спросил:
— Ты грузин? Откуда родом? Где живешь?
Цепляясь за последнюю возможность оттянуть момент гибели, Вальц, не переводя духа, быстро-быстро проговорил десятка два слов, лишенных всякого смысла, и замер.
Иберидзе медленно повернулся лицом к Блашке и спокойно доложил:
— Господин группенфюрер, этот военнопленный — грузин. Он сказал мне: «Я грузин, родился в Грузии. В плен попал в боях под Орлом».
Блашке взвизгнул, приподнялся на носки, тыльной стороной ладони наотмашь ударил Иберидзе по губам.
— Ты врешь, грязное животное, — ревел «пожиратель евреев». — Врешь! Какой же он грузин, когда он… он… — от ярости Блашке запнулся…
Из рассеченной губы и разбитого носа Иберидзе потекла струйка крови. Он тряхнул головой и тихо, но очень убедительно проговорил:
— Господин группенфюрер, он грузин — аджарец, магометанин…
Майор Кирмфельд с облегчением вздохнул: пусть Вальц — презренный еврей, в этом Кирмфельд не сомневался, но сегодня он должен быть грузином. Иначе Блашке напишет такой приказ, что и отправка на Восточный фронт покажется благодеянием. Наступил решающий момент. Блашке поколебался в своем мнении о Вальце, и сейчас прямой смысл спасать себя и подчиненных. Майор вытянулся, щелкнул каблуками и почтительно сказал:
— Яволь, господин группенфюрер. Очевидно, он прав. Грузины-аджарцы исповедуют ислам, а муллы, как вы изволите знать, не менее кровожадны, чем раввины.
Блашке вразвалку подошел к Вальцу:
— Значит, ты грузин? Магометанин? Да?
— Точно так, господин группенфюрер, — без запинки ответил Вальц.
— Хор-ррр-ошо-о!—усмехаясь, протянул Блашке.— Поблагодари соплеменника за то, что он спас твою вонючую шкуру.