— Что бы ни случилось у Блашке, — сказал дядюшка Ганс, передав карту, — ни один альбаховец ему не поможет. Помощь может быть только извне…
Стараясь усыпить бдительность хозяина, пленные работали не покладая рук. В течение двух месяцев дядюшка Ганс на гроши, получаемые от Русина, ухитрился раздобыть и принести до тридцати «цивильных» костюмов. Пленные хранили их под матрацами.
Аккуратно получая десять марок пфеннигами, Иохим решил, что пленные смирились с участью и только изредка незло покрикивал на них.
Нечаев — он работал в мастерской — систематически приносил в «блок» обрезки труб и прятал тоже под матрацы — в руках смелого чем не оружие?
План побега был обдуман до деталей. В один из вечеров пленные переоденутся, вооружатся обрезками труб и. как только Иохим зайдет в «блок» объявить «отбой», Иберидзе и двое пленных схватят его, свяжут и заткнут рот кляпом. Завладев ключами и пистолетом, пленные проникнут во двор, обезвредят или ликвидируют охранника в сторожке у ворот, — это даст им второй пистолет — на хозяйской двухтонке поедут на северо-восток, с налета обезоружат команду МПВО, а там один путь — на Восток. Машину поведет Нечаев. С рассветом бросят грузовик и по лесам, через Польшу проберутся в партизанские районы.
Опаснее Иохима и ночного сторожа были собаки. За стенами «блока» бодрствовали три пса, а на ночь во двор выпускали здоровенного волколава. Решили отравить их. Дядюшка Ганс пообещал принести «волчьего зелья». Еду для собак варила Тося.
— Ну вот! — ликовал Нечаев. — Теперь дело пойдет!..
— А Фриц? — напомнил Иберидзе.
— А Фрица забыли, — согласился Русин. — А ведь он, если услышит шум, поднимет тревогу, по телефону даст знать и в полицию, и в гестапо, и Зеппу… Гм… Придется кое о чем расспросить у Фаины…
— Фриц спит как убитый. Ему только до постели добраться, а там хоть из пушки пали, — уверяла Фаина. —■ А телефон я отключу. На чердаке провода и телефонные и сигнализационные. Перережу, и — все. Счастливо вам…
— А может быть с нами пойдешь? — спросил Русин. Девушка побледнела, ухватила за руку Русина:
— Владимир Николаевич, дорогой, только скажите, задушу Фрица и пойду… Подушкой задушу… В походе мешать не стану. Возьмите!..
…На намеки Нечаева бежать со всеми Катя с грустью ответила:
— Трусиха я, плакса, выстрелов боюсь. Камнем на шее у вас повисну…
А Тося озорно тряхнула стриженной головой и, прежде чем Нечаев задал вопрос о побеге, проговорила:
— Вы, Костя, зря говорите о юбке. Свою я разом сменю. А нет, так в ней смогу постоять за себя.
Оставалось неясным, как отнесется к побегу Перерва и трое сторонников «тихой жизни».
Иберидзе предлагал силой увести трусов и, если потребуется, по приговору коллектива, — убить. Старко и Нечаев возражали. Вальц взялся поговорить с Перервой, своим однополчанином.
Перерва держал себя недружелюбно. Выслушав Вальца, поплевал на огрубевшую ладонь, ногтем колупнул ее и, будто речь шла о способе выведения мозоли, сказал:
— Поймают вас и расстреляют. Сам небось слыхал: «Кугель!» А то еще хуже: в такие лагеря загонят, что рад не будешь. Блашке хоть человечный, не вредный…
— Да пойми ты, — урезонивал Вальц, — после нашего побега вас расстреляют хотя бы за то, что молчали.
— Это еще вопрос, — многозначительно сказал Перерва. — Может стать, и не расстреляют. Русин говорил: «Пленные нынче на вес золота…» А вы если беспокоитесь, по-товарищески сделайте. — Перерва хитро взглянул на собеседника, — перед тем, как бежать, свяжите нас, дескать, сопротивлялись мы…
— Ну и гад ты, — не вытерпел Вальц.
Узнав результаты разговора, друзья решили: присматривать за Перервой и его приятелями.
Наступил май, мокрый, капризный. Как-то Фаина знаками поманила Русина и возбужденно зашептала:
— Только сейчас Зепп звонил по телефону. В ту субботу женится на дочери посла при Франко… Зовет на свадьбу. Поедут и Фриц и фрау. Дома никого не останется…
У Русина замерло сердце: неужели только десять дней и… — его охватило знакомое чувство, как перед атакой: готовишься к ней и нервничаешь, а прозвучало: «вперед!» — вспрыгнул на бруствер, и все тебе безразлично, ничего не страшно. Вперед! Вперед!..
НАЛЕТ НА АЛЬБАХ
Побег был назначен на двадцать пятое мая.