— Да, конечно. Это такая горькая ирония судьбы! Я так старалась справиться с моими чувствами к Джеку, погасить ту чертову искру, которая всегда ощущается между нами! И теперь… я вдруг узнаю, что именно она-то и нравится зрителям.
Она снова повернулась к окну и, глядя на день за стеклом, задумчиво нахмурилась.
— Не считая Ребекки, эта передача и ее успех — самое главное достижение в моей жизни. И сейчас успех ей обеспечивает именно то, с чем я так долго боролась.
Дана сочувственно вздохнула.
— Ну а если не брать во внимание передачу, Джилл: ты уверена, что тебе следует бороться с тем, что есть между вами с Джеком? Может быть, на этот раз у вас двоих все получится?
— Нет! — Джилл снова отвернулась от окна и встретилась с подругой взглядом. — С Джеком ничего не может получиться, потому что у нас с ним нет будущего. Можешь мне поверить.
— Извини. — Дана снова глубоко вздохнула. — И прошу у тебя прощения за мою следующую новость.
Джилл тревожно посмотрела на Дану, чувствуя, как от нехорошего предчувствия у нее засосало под ложечкой:
— Какую?
— Начальство решило, что вы должны как можно больше показываться на людях вместе.
— Вместе? — недоуменно переспросила Джилл. — Почему обязательно вместе?
Вид у Даны был явно смущенный.
— Мы считаем, что это было бы хорошей рекламой для передачи.
Это было бы прекрасно для передачи — но как насчет ее собственного спокойствия? Джилл стиснула кулаки. Как насчет того, чтобы поберечь свой душевный покой? Как насчет Ребекки?
Она заставила себя выпрямиться.
— Что именно ты имеешь в виду, говоря «как можно больше»? Ты собираешься указывать мне, как я должна проводить мое свободное время?
— Нет, конечно! Мы говорим о твоей профессиональной деятельности. Кинопремьеры, широкие показы картин и прочие подобные мероприятия, которые проводит студия.
— Ясно.
— И еще. Принято решение поддержать кинообозрение хорошей рекламой. Мы будем работать на полную катушку. Рекламные щиты и плакаты на автобусах. Тридцати- и шестидесятисекундные рекламные ролики в передачах нашей телекомпании. Объявления в газетах и по радио. Мы все считаем, что у передачи есть шанс стать популярной по всей Америке, — и мы готовы приложить все усилия к тому, чтобы это произошло.
Джилл вернулась к стулу, с которого недавно встала, и тяжело опустилась на него, не веря своим ушам.
— По всей Америке? — потрясенно переспросила она. — Ты и правда так думаешь?
— Угу. — Дана присела на краешке стола. — Наш канал уже принялся за дело. В субботу вечером у нас в студии должен состояться крупный прием для рекламодателей, представителей прессы и промышленных воротил. И кроме того, мы договорились, что вы с Джеком дадите интервью обозревателю телепрограмм из твоей газеты. Он тебе сегодня позвонит, чтобы уточнить время встречи. А наши рекламщики уже готовят проекты кампаний в печати и на радио. На следующей неделе тебе, наверное, предстоит пару раз поработать с фотографами. — Дана протяжно выдохнула. — Ну, что скажешь? Сказка, правда?!
Правда? Джилл не была в этом убеждена. Конечно, ее радовал успех передачи, но как насчет того, что ей придется чаще видеться с Джеком?
Джилл снова вспомнила две последние недели и что она каждый раз чувствовала при виде него, вспомнила, какими глазами он смотрел на Ребекку и как ей не удавалось прогнать его из своих мыслей… А еще она вспомнила о Питере и о скором слушании дела об опеке.
Она снова посмотрела на гору писем. Показ по всей Америке… Неужели это действительно возможно?
Переведя взгляд на Дану, она вдруг рассмеялась.
— Да, сказка! Совершенно невероятно! Все мои мечты становятся явью!
— И ты готова тесно сотрудничать с Джеком?
— А у меня есть выбор?
Дана немного помолчала, но потом покачала головой:
— Нет, наверное.
— Тогда все будет в порядке. Я сделаю все, что вы сочтете нужным.
Телефонный звонок наконец вырвал Джилл из крепкого сна. Потянувшись за телефонной трубкой, она свалила со столика будильник.
— Алло! — пробормотала она, нетерпеливо смахивая с глаз растрепавшиеся волосы.
— Джилли. Это я.
— Джек? — Она нащупала часы и, щурясь, рассмотрела циферблат. Без четверти час! Она села в постели, чувствуя, как у нее начинает колотиться сердце. — Что такое? Что-то случилось с…
— Нет. Все в порядке. Я просто… — Он смущенно закашлялся. — Я не мог заснуть. Я все… думал о тебе.
Джилл только болезненно поморщилась. Воцарилось молчание: она не могла придумать, что можно ему сказать. Оборачивая телефонный шнур вокруг пальца, она ждала, что скажет Джек.
— С той нашей встречи в «Макдональдсе» я… я не перестаю тревожиться. Как у тебя дела? — наконец произнес он.
Его хрипловатый, неуверенный голос заставил Джилл вспомнить о других полуночных звонках, — звонках, когда он говорил о своей страсти. У нее в горле встал ком, который ей никак не удавалось проглотить.
— Ничего, — прошептала она. — Бекки сейчас у отца. Я… скучаю по ней.
— Мне очень жаль, Джилли.
— Ты тут ни при чем. Ты не имел никакого отношения к…
— Мне очень жаль относительно сегодняшнего разговора с Даной. Относительно передачи.
Она промолчала, и спустя несколько секунд Джек нарушил паузу:
— Я знаю, что ты планировала для передачи совсем другое направление. Ты ее видела в ином свете. И я понимаю, что в некотором смысле известие Даны было для тебя неприятным.
— В некотором смысле да, — негромко согласилась она. — И тем не менее это было прекрасное известие. Просто великолепное.
— Я хотел сказать тебе, что не собирался вмешиваться в твои планы. Не хотел, чтобы фокус передачи изменился.
Джилл на секунду зажмурилась. Его слова, его честность проникли ей в самую душу, послужили целительным бальзамом, залечивающим ноющие раны.
— Я это знаю, Джек. Все дело в нас с тобой. Мы оба изменили передачу. Как бы мне хотелось это отрицать, но я понимаю, что это так.
Спустя пару секунд он рассмеялся — неестественно и напряженно. Джилл услышала в его смехе усталость и горечь.
— Хочешь посмеяться, Джилли? Я считал, что вся эта штука, эта передача, — это будет пустяк, нечто вроде развлечения. Я думал, что я… что ты мне совершенно безразлична.
Он прерывисто вздохнул.
— Я ошибся. Я не могу спать, я не могу работать, не могу — Джек по привычке негромко чертыхнулся. — Я по-прежнему тебя хочу. По-прежнему хочу тебя любить. Так же сильно, как всегда…
Его слова действовали на нее, словно физические удары.
Он хочет ее! Так же сильно, как она — его. Так же, как раньше.
По телу ее разлился жар.
— Джек… я…
— Не надо ничего говорить, Джилл. Мы оба знаем, что больше говорить не о чем.
Даже зная, что он прав, ей страшно хотелось сказать очень многое. Но Джилл понимала, что слова ничего не изменят.
Между ними тянулось молчание, наполненное только звуком их взволнованного дыхания и громким биением их сердец.
И наконец, когда ей уже начало казаться, что еще секунда — и она закричит, не выдержав напряжения, Джек снова негромко чертыхнулся.
— Ты была тогда права. Между нами давно все кончено. Все кончилось еще задолго до того, как ты от меня ушла. А может, ничего и не начиналось.
Джилл отчаянно сжала телефонный шнур и молча ждала. Грудь ее стянула давящая боль.
— Это не ты была виновата Джилли. Я хочу чтобы ты это знала. Дело во мне. Я действительно не подпускал тебя ближе.
— Почему? — прошептала она, и голос у нее дрогнул от подступающих слез. — Почему ты не подпускал меня к себе?
Он помедлил.
— Потому что знал — если я тебя подпущу, то никогда не смогу с тобой расстаться. А этого я допустить не мог. Извини, что я… разбудил тебя, Джилли. Спокойной ночи.