Я встал из-за стола, отошел чуть в сторону, вынудив Якобсона повернуть голову, и медленно сказал:
— Валюта тоже интересует, Анатолий Александрович, особенно моего коллегу. Но мне лично больше любопытно одно обстоятельство, связанное с вашей «Хроникой текущих событий».
Он чуть вскинулся, словно собираясь возразить, но я жестом остановил его порыв.
— Нет-нет, Анатолий Александрович, не стоит. Про эту «Хронику» достаточно свидетельств. Первые десять номером кем-то вроде выпускающего редактора была Наталья Горбаневская, а вот с одиннадцатого номера этим изданием занимались исключительно вы. Можно спорить лишь о вкладе Галины Габай или Юлия Кима — об этом сведения разнятся. Но все информаторы сходятся на том, что Габай и Ким были у вас на подхвате.
Якобсон отвернулся и посмотрел в выкрашенную зеленым стену.
— Я понял, — глухим голосом сказал он. — Спрашивайте.
— Да вы не переживайте так, — я позволил себе чуть расслабиться. — Мне не интересны фамилии ваших корреспондентов и помощников, их узнать не сложно, если будет такая нужда… правда, я думаю, её и не возникнет. Меня интересует лишь один вопрос — как вы проверяли достоверность сведений, которую вам передавали эти самые корреспонденты?
Он снова вскинулся.
— Что вы имеете в виду?
— Да ничего особенного, — я развел руками. — Допустим, вам приносят пару машинописных листков, в которых сообщается, что в городе Одессе некоего человека вызвали в КГБ и потребовали предоставить некие сведения, угрожая в противном случае не дать разрешения на выезд из СССР. Это я двадцать шестой номер цитирую, не удивляйтесь. Поскольку вряд ли ваш корреспондент служил в управлении Комитета по Одессе и области, то у вас может быть единственный источник — этот самый человек, которого вызвали, у которого требовали и которому угрожали. А насколько этот человек правдив? Мог он оговорить сотрудников КГБ, которые его вызвали по некой, скорее всего, пустяковой надобности — повод же был, раз он подал документы на выезд? Думаю, вполне мог. Но вы ему поверили, и напечатали эту корреспонденцию, кажется, даже без правки — иначе вам бы в голову не пришло указывать, что он, оказывается, бегал от службы в армии и ссылался на фиктивную справку об освобождении от воинской повинности по состоянию здоровья. Кстати, в Израиле, куда этот молодой человек собрался, подобное считается очень тяжким уголовным преступлением — это у нас могут штрафом ограничиться на первый раз или исправительными работами, а там это однозначная тюрьма. Так что скажете? Проверяли или нет полученные данные?
Якобсон заметно переменился в лице, но нашел в себе силы помотать головой.
— Нет, у нас не было возможности…
— А зачем вы вообще публиковали то, что не поддается проверке? — спросил я. — Только лишь потому, что там упоминался Комитет?
Якобсон промолчал.
— Жаль, что вы не ответили моему коллеге, — с легким сожалением вмешался Валентин. — Но всё и так понятно. Антисоветчина сама себя подпитывать не может, нужны примеры, а такие вести с мест поддерживали нужный градус. Но теперь вернемся к делам более приземленным. Где вы взяли три тысячи долларов США и полторы тысячи франков Швейцарии?
Всё оказалось и просто, и непросто. Якобсон плотно занимался «Хроникой» последние три года, с конца 1969 года, и был тем ядром, вокруг которого собиралась редакция этого издания. Выпуск каждого номера действительно требовал серьезных затрат. Деньги уходили на помощь корреспондентам, которые привозили сообщения, например, из колоний, перепечатку, пересылку. Они даже что-то типа гонорара выплачивали — и когда я заметил, что есть люди, которые за деньги придумают даже рептилоидов с планету Нибиру, Якобсон со мной лишь согласился.
«Но мы должны были это делать, чтобы люди знали правду», — грустно заметил он.
Добровольные пожертвования покрывали примерно семьдесят процентов затрат; остальное просто приносили неведомые доброжелатели — они оставляли деньги у Якира, и тот потом передавал их Красину или Якобсону. Красин первое время был кем-то вроде казначея, но потом его арестовали, так что и этим тоже пришлось заниматься Якобсону.
Из полученных средств Якобсон платил себе небольшой гонорар — рублей сто, не больше, но обычно — меньше. Остальное уходило в дело, и он, кажется, этим очень гордился. Услышав это, я мельком подумал, что будь он не таким честным, у КГБ было бы меньше поводов для его преследования. Но среди диссидентов многие боролись за идею, а не за презренные деньги. Впрочем, деньги тоже никто со счетов не сбрасывал — Якобсон слышал, что за публикации в каком-нибудь «Посеве» обязательно платят гонорар, да и иностранные журналисты часто за возможность взять интервью дают медийным персонам несколько купюр большого достоинства.