Я встал с лавки и быстрым шагом скрылся в подъезде, пока она ещё что не придумала. На выдумки горазды не только молодые девчонки, но и вполне пожившие женщины.
[1] «Оловянные солдатики» спели хит «У попа была собака» рок-группы «Dvornjagi» для 9-го выпуска «Ну, погоди!» (возможно, что-то ещё озвучивали). Ну а «Сокол» — это песня для мультика «Фильм, фильм, фильм», но поют там не они, а солисты ВИА «Орфей».
[2] Этот случай я взял из реальных воспоминаний Айзеншписа. Риск, конечно, был велик — в КГБ вполне знали, что валютчики скупают золото через студентов института имени Патриса Лумумбы. Но и навар был приличным. Доллар по 3 рубля скупали, но не всегда и не у всех; чаще отдавали 5 рублей. Получившие разрешение на эмиграцию могли покупать и по семь; впрочем, они чаще тоже работали по золоту — меньше по объему, легче спрятать.
Глава 8
«У всех на лицах радость»
Сначала я не заметил, что настроение Татьяны было на нуле — слишком был погружен в размышления о событиях этого дня, который оказался слишком насыщенным даже по моим мерках, пусть я и хорохорился перед Валентином. При этом больше всего меня беспокоил неведомый гитарист Юрий — мне почему-то казалось, что мне предстоит сделать важный выбор, от которого будет зависеть не только моё будущее. Просчитать все варианты быстро не получалось, и я мысленно находился не в этой вселенной, когда открывал дверь и целовал жену в щеку. И потом, когда она накладывала мне поесть, я тоже не обратил внимания, что Татьяна менее разговорчива, чем обычно, и даже ничего не сказала о том, сколько раз сегодня пнул её малыш.
Лишь проглотив немного картошки с отбивными, я вернулся в этот мир, отложил свою дилемму на более подходящее для мудрых мыслей утро, и понял, что с ней что-то не так. Выглядело это «не так» очень наглядно — суровая складка на лбу, чуть более розовые щеки и глаза, в которых плескался настоящий, неподдельный гнев. Сложить два и два было нетрудно, поэтому я старательно прожевал то, что уже откусил, положил ложку в тарелку, откинулся на спинку кухонного стула и невинным тоном спросил:
— Уже знаешь?
Она несколько секунд пыталась испепелить меня взглядом, но потом сдалась. Устало села напротив и тихо сказала:
— Доложили, у нас в театре такое в тайне надолго не удержать… Зачем ты туда поехал?
— Честно — сам толком не знаю, — я состроил виноватое выражение лица. — Думал, зайду, поговорим, а там видно будет. Но как зашел, сразу понял, что идея — так себе. Вот в том, что не ушел после осознания этой мысли — в этом виноват, каюсь.
Татьяна печально вздохнула.
— Что там хоть было? — спросила она. — Девчонки рассказали всякие ужасы — мол, то ли ты избил Во… Высоцкого, то ли он тебя. То ли один на один дрались, то ли ты на всю труппу накинулся… и по всему зрительному залу и по всей сцене — лужи крови.
Я усмехнулся.
— Этим твоим девчонкам… Сама подумай — если бы я такое устроил, смог бы прийти домой вовремя? Сейчас бы сидел, писал пятнадцатую объяснительную и мысленно готовился бы к жизни в камере.
— Да кто ж вас знает… — ещё один печальный вздох.
— Действительно, — я улыбнулся. — Всё было гораздо проще и скромнее. Мы с Валентином… это мой коллега, он никогда на Таганке не был, вот и напросился со мной… зашли, скромно посидели в уголке, пока репетиция шла. Потом Любимов спросил, зачем я пришел, я и рассказал о том, как Высоцкий к тебе приходил. Кстати, можешь называть его Володей, если уж привыкла. По себе знаю — от некоторых привычек сложно избавиться…
— Не хочу, — Татьяна упрямо покачал головой. — Привычка — да, осталась, но никаких Володь! Пусть я пока сбиваюсь, но скоро заново привыкну. Я же его не видела до вчерашнего… сколько? Три с лишним месяца. И очень удивилась, как могла его любить, да ещё так, как любила. Странно это всё, будто гипноз…
Я качнул плечами.
— Да какой там гипноз, ты ещё Мессинга вспомни. Всё опять же проще. Сколько тебе было лет, когда ты пришла на Таганку?
— Двадцать пять, — ответила она после небольшой паузы.
— Возраст, конечно, не детский, — я улыбнулся, — но близко к тому. И даже не вспоминай, что ты уже была замужем, ранние браки редко помогают повзрослеть. И получилось, что столкнулись молодая неопытная девушка и уже опытный сердцеед, который к тому же хорошо знал все порядки театра — он же там работал, если я ничего не путаю, с шестьдесят четвертого?