— Да уж, — посочувствовал мне Чепак. — С шпионами попроще будет… даже с бандеровцами было проще — не поднял руки вверх, значит, в расход. А тут целые игры… отвык я от такого, словно опять за линию фронта попал. Этих твоих студентов трогать… лучше я кроссворды вместо работы разгадывать буду, хоть удовольствие получу. А ты, я гляжу, в теме, хорошо во всем разбираешься.
Чепак мне, конечно, очень польстил. Наверное, я лучше всех людей из 1972 года представлял, чем закончится эта вакханалия комариных укусов, но проблема была в том, что все последующие исследователи этой эпохи так и не предложили действенного лекарства. Вернее, какие-то мысли у них были, что-то можно было взять из времен военной спецоперации, когда законодателям пришлось в авральном режиме создавать хоть какие-то методы противодействия разъедающей общество заразе, но никто не мог ответить на вопрос, приведут ли эти методы к положительному результату. Я очень надеялся, что мои иноагенты всё же пробьются через глухую стену непонимания старцев в Политбюро — это дало бы Комитету определенные возможности хотя бы в маркировке возможных предателей. Но пока эти старцы держали оборону, возможно, не желая давать КГБ дополнительные полномочия. И мне не хотелось думать, что волокита с этим законом происходит от того, что кто-то в Политбюро всерьез опасается стать тем самым иноагентом.
— Уже жалеете, что променяли тихие Сумы на беспокойный Киев? — спросил я.
— Жалею, — подтвердил он. — Звание, конечно, дали, что не может не радовать… столько лет ждал… но до следующей звезды могу и не дожить, слишком уж тут всё… сложно.
— Везде сложно, Трофим Павлович, абсолютно везде, — серьезно сказал я. — Не так давно разговаривал с одним человеком, который многое знает. Он напомнил мне, как в пятьдесят пятом протолкнули масштабную амнистию этих ваших бандеровцев… думаю, и кто-то из тех, что вы поймали, под неё угодил. Не довелось потом сталкиваться?
Чепак задумал, потом покачал головой.
— Помню ту амнистию, помню… Дурость наши руководители совершили, но, видимо, обстановка такая была, тут я судить не могу, — сказал он. — А в Сумы они не приезжали, избегали, наверное, меня. Эх, жаль, Ковпак умер, с ним бы поговорить, он же тут, в Киеве все эти годы просидел, двадцать с лишним лет за всем наблюдал. Тоже эту сволочь не любил, но я с ним не виделся после войны, не знаю, что он думал… Надо бы близких его навестить, может, что скажут…
— Старинов жив, — тихо напомнил я.
Судя по биографии, Чепак пересекался со Стариновым в Польше в сорок четвертом, они должны были неплохо друг друга знать. А если мне удастся протолкнуть предложении об организации действий в тылу нынешнего «предполагаемого противника», опыт этих людей окажется бесценным.
— Да, Илья Григорьевич… но его после войны сразу в сторону отодвинули, даже на пенсию отпустили без звука, — задумчиво произнес Чепак. — Я его видел года три назад, приезжал к нам в управление по каким-то делам… Не тот он стал, растерял боевой задор.
Насколько я понял, это означало, что Старинов — в отличие от Чепака — всё же смог сообразить, что война закончилась и началась совсем другая, мирная жизнь. Но я хорошо помнил поговорку про бывших сотрудников органов, которые бывшими не бывают. К тому же Старинов сейчас имел некоторое отношение к КГБ — преподавал на курсах повышения квалификации; меня на эти курсы, судя по всему, отправят после завершения дела Якира — не могут же мои начальники всерьез рассчитывать, что вчерашний старший лейтенант будет досконально знать служебные обязанности майора или подполковника?
— Но его и ваш опыт может пригодиться, — сказал я. — На мой взгляд, сейчас против нашей страны ведется война… на западе и ведут себя соответствующе. Венгрия, Вьетнам, Чехословакия, провокации в ГДР — это всё она, холодная война. Проблема, Трофим Павлович, в том, что мы не воюем…
— Виктор, ты не прав, — перебил меня Чепак. — Все понимают, на что нацелено НАТО, работа ведется, ракеты…
— Ракеты — это хорошо, Трофим Павлович! Это очень хорошо, я даже скажу, что это здорово, без ракет нас давно попытались бы смять, — оборвал я его. — Но речь не про ракеты. США и их подручные ведут активную работу в СССР и странах социалистического блока. Работу неспешную, но от того не менее эффективную. Поддерживают, например, наших диссидентов — и деньгами, и похвалой, и дипломатическими нотами, если потребуется. Думаю, и ваших незалежников они тоже поддерживают, не всех, но тех, кто может влиять на остальных. А как реагируем мы? Недавно мне Филипп Денисович прямым текстом сказал — вот этих мы трогать не будем, потому что западные страны будут недовольны и не подпишут с нами какие-то контракты…