Я кивнул.
— Думаю, человек, который провел в лагерях восемнадцать лет, имеет право ненавидеть… — сказал я. — Впрочем, следствию его чувства, скорее, на руку.
— Это хорошо, что вы научились работать с ними, — одобрительно сказал Молотов. — Второй раз страна не выдержит встряски, что ей устроил Ежов, поэтому твои начальники осторожничают. Начать легко, остановиться трудно — наверное, этому их учили их учителя. Но это скучные материи, а для меня — не лучшие годы моей жизни. Давайте поговорим о чем-то более приятном. Татьяна, а кого вы ждете?
Больше к теме репрессий Молотов не возвращался. Он с полчаса расспрашивал Татьяну о беременности и сроке родов, о театре на Таганке, о Любимове… Я тогда жалел, что отдал контрамарки полковнику Денисову — этот старик, наверное, уже засиделся на выселках, пусть и престижных. С другой стороны, ему сейчас за восемьдесят, в этом возрасте поход в театр — целое приключение, особенно если нет персональной машины.
И лишь через пару часов этой благостной беседы, когда я уже собирался закругляться и прощаться, он предложил показать мне огород, на котором собственноручно выращивает капусту. Я посмотрел на Татьяну, она кивнула — иди, конечно. Сарра Михайловна и вовсе не подала виду, что услышала что-то необычное.
Поэтому я встал, поправил пиджак и сказал, глядя бывшему министру прямо в глаза:
— Да, Вячеслав Михайлович, я бы посмотрел на ваши грядки
На заднем дворе дачи действительно оказался небольшой огород. Земли Молотову нарезали не так много — на вид было меньше десяти соток, половину из которых занимал сам дом и палисадник перед фасадом. Но на оставшихся квадратных метрах были две короткие грядки клубники, небольшой кусок пашни неизвестного назначения, клочки земли с картошкой и помидорами, малина с крыжовником вдоль ограды, огуречная теплица — и четыре ряда уже налившихся кочанов капусты.
Я вспомнил историческую байку об одном римском императоре, которого призвали стать диктатором — тот тоже занимался выращиванием капусты и вернулся к этому занятию после того, как угроза Риму миновала. Молотов, скорее всего, читал те же самые книжки, что и я, так что про Диоклетиана как минимум слышал. Я подозревал, что он надеется на подобную участь и мечтает, как его призовут снова служить родине в тяжелую годину. Интересно, услышат кремлевские старцы одинокий голос какого-то сотрудника КГБ, который попросит их всё же вернуть Молотова в партию? Или же они просто удивятся, что такое возможно в наш просвещенный век?
— Хорошая уродилась, — сказал я лишь для того, чтобы что-то сказать.
В капусте я разбирался примерно так, как и в королях — то есть никак. Память Орехова тоже не помогала, потому что капусту он только ел.
— Не особо, — проворчал Молотов. — В этом году опоздали с посевом, надеялись, что жара закончится, а она до сих пор продолжается. Но больше, наверное, и не вырастет, придется женщинам сказать, чтобы убирали. Так вот, майор Виктор… Сталинские репрессии явление не такое простое, чтобы их двумя словами описать. Вот скажи мне, был ли тот заговор военных, по которому расстреляли отца твоего Якира?
— Не знаю, — честно признал я. — По документам — был, но большинство его участников реабилитированы в пятидесятых.
— Да, стараниями Никитки, — кивнул он. — Этот много дров наломал, но он это умел — вроде и дело нужное делает, а выходит так, что лучше бы и не брался. Жуков тогда испугался и переметнулся, обещал поддержку, но на заседании поменял своё мнение. Сейчас жалеет, наверное, но его хотя бы из партии не турнули.
Я молча кивнул. История с провалом попытки снятия Хрущева в 1957-м была, наверное, любопытной с точки зрения истории, но меня эти внутрипартийные разборки не столь давнего времени интересовали мало. Правда, у Молотова эта рана явно не зажила, и он думал о тех события снова и снова, заново переживая их.
— Но речь не о нем, хотя как раз его реабилитация и запутала всё. Берия хотел разбираться по каждому случаю, чтобы не судить всех скопом, но ему быстро надоела говорильня в Политбюро… Георгий тогда испугался — и метнулся к Никите. Не будь этого, всё могло быть сделано по уму. Отделили бы агнцев от козлищ, как в Библии, и каждому воздалось. Может, тебе сейчас и не нужно было бы с младшим Якиром разбираться. Хотя как раз его отец, думаю, ни в чем виноват не был, попал под общую гребенку, дружил не с тем, с кем надо, говорил с теми, с кем говорить не стоило. Вот как ты сейчас. Понимаешь?