Про это я тоже написал — исторические аналогии у нас любили.
Бобков, кажется, прочитал мою писанину трижды — возможно, с первого раза он не поверил своим глазам. Потом уставился на меня. Я подобострастно посмотрел в ответ.
— Да уж… — протянул он, задумчиво тасуя два несчастных листка. — Не ожидал, Виктор, честно — не ожидал. Но теперь я верю, что предложение про иноагентов тебе никто не подсказал.
Это признание немного выбило меня из колеи. Оказывается, всё это время начальство считало, что ту инициативу кто-то продвигает моими руками — и, видимо, Политбюро обязало Андропова неустанно искать настоящего автора. Интересно, что они подумали, когда я выпросил разрешение на разговоры с Молотовым и Маленковым? Но углубляться в эту тему я не стал. Хотят искать черную кошку в темной комнате — и ладно.
— И что вы думаете? — я кивнул на свою записку.
— Интересная мысль, — сказал Бобков. — Ты хочешь оформить это в качестве предложения?
— Если это не нарушит каких-то планов, о которых я не знаю.
Он хмыкнул.
— Осторожничаешь?
— Страхуюсь, — я пожал плечами. — Это не иноагенты, если в этом вопросе я пойду вразрез с линией партии и буду настаивать на своем… сами понимаете.
— Понимаю, — подтвердил Бобков. — Тут же станешь настоящим диссидентом, как наши подопечные. Но это действительно любопытно и может пригодиться… в нашей работе. Но сам я такое решить не могу. Если ты не возражаешь, я ознакомлю с твоей запиской Юрия Владимировича. Сможешь ответить на его вопросы, если они у него появятся?
— Смогу, Филипп Денисович, — твердо сказал я.
[1] Напомню, что Александр Некрич — автор книги «1941.22 июня», изданной в 1965 году, последний осколок хрущевской оттепели. Некрич был первым, кто взялся доказывать, что во время Великой Отечественной Красная армия отступала до Москвы только из-за Сталина. Его поддерживал Петр Якир (тот тогда пытался доказать, что Тухачевский, Якир-старший и прочие — великие военачальники) и вот этот Петровский — 30-летний сотрудник музея имени Ленина. Некрича в итоге раскритиковали, в 1976-м он уехал из СССР. Про Петровского информации мало — умер в 2010-м, но чем жил с семидесятых — непонятно.
Глава 18
«Голос странный звучал»
Пятое сентября для меня началось сумбурно. В три часа ночи меня разбудила Татьяна, которая пожаловалась на боли внизу живота. Рожать ей вроде было рано, воды тоже не отходили, и я потянулся к телефону, чтобы просто вызвать скорую и спихнуть эту проблему на специалистов, поскольку знал, что не справлюсь с ней самостоятельно. Но Татьяна уже проснулась и быстро привела меня в чувство, заставив мой сонный мозг работать чуть лучше.
В советское время многое определялось волшебным словом «прописка» — это означало и прикрепление, например, к поликлинике, а ребенка — к детскому саду и школе. Но были и ситуации чрезвычайного характера, когда волшебство прописки не действовало. И боль у глубоко беременной женщины как раз и подпадала под определение «чрезвычайного характера». То есть вызванная скорая помощь повезет Татьяну в ближайший роддом — я мог ошибаться, но для нас он находился, кажется, где-то на Соколе. Там врачи наверняка перестрахуются, захотят подержать её у себя недели две-три — и в результате она будет рожать не там, где собиралась, а там, где оказалась. Этот вариант мы уже обсуждали, и Татьяна была сильно против такого развития событий.
— Точно не сильно болит? — с сомнением спросил я.
— Точно-точно, — чуть более суетливо, чем обычно, ответила она. — Доеду!
В итоге я до телефона всё-таки добрался, но не за скорой, а для вызова такси — этот полезный номер я нашел ещё в январе, и с тех пор использовал лишь пару раз, но достаточно удачно. Вот и сейчас — диспетчер, конечно, была недовольна, что я отвлек её от каких-то важных дел, но заказ приняла добросовестно и пообещала, что машина приедет через двадцать минут. Видимо, по ночной поре таксомоторы повышенным спросом не пользовались.
Диспетчер почти не обманула — желтая «Волга» с шашечками притормозила у нашего подъезда через полчаса. Ну а потом была долгая поездка по ночному городу, разбуженные родители Татьяны, всё-таки состоявшийся вызов скорой — и ещё одна поездка, правда, не на такси, а на машине тестя и в некий институт акушерства и гинекологии в Хамовниках. Слово «институт» в названии внушало уважение, его здания выглядели достаточно современно, и пусть я не понимал, чем это заведение отличается от роддома на Соколе, но решил — если Татьяне и её матери это важно, то и пусть их.