В пять часов Спенсер сидел в приемной доктора Стролла, просматривая номер «Холидей» полугодовой давности. Спенсер немного опоздал. Едва он вышел из своего кабинета, как ему позвонил Поль Адамс из Ассошиэйтед Пресс, и Мэри пришлось догонять шефа в коридоре. К тому же время было такое, что в центре города ему с трудом удалось найти такси. Теперь, конечно, приходилось ждать.
Разговор с Полем Адамсом был краток.
— Вы звонили мне, мистер Донован? Извините, что я не позвонил вам раньше. Меня не было на службе.
— Да, я знаю, — ответил Спенсер. — Я просто... хотел объяснить вам, что так называемое интервью в «Дейли уоркер» — недоразумение. Никаких заявлений я не делал и вообще почти не разговаривал с корреспондентом.
— Я так и понял.
— Не подумайте, что я изменил свое решение, но не поставил вас в известность, — сказал Спенсер.
Адамс молчал. Спенсер вздохнул.
— Я был в затруднительном положении, мистер Адамс, а корреспондент застал меня врасплох.
Нет, не то он хотел сказать! Почему Адамс молчал?
— Очень любезно с вашей стороны, что вы мне позвонили, мистер Донован, — сказал Поль Адамс. На этом разговор их закончился.
Спенсер сказал Мэри, что идет к врачу, — он хотел, чтобы она знала, где найти его в случае необходимости, но Мэри почти не слушала его. Ее беспокоило отсутствие Сьюзи. Сильвия, снимавшая комнату вместе со Сьюзи, в конце концов связалась с родителями девушки в Беруэлле, но те ничего не знали о дочери. Сильвия разговаривала с отцом Сьюзи — мать ее лежала в постели после сердечного припадка, второго по счету за последние три месяца; об этом отец ничего не писал Сьюзи, чтобы не тревожить ее. Он ничего не мог сказать; в тот вечер он собирался на богослужение и, конечно, решил молить бога о наставлении и помощи. Он выразил Сильвии признательность за все, что та сделала, и просил известить его о результатах. После этою разговора Сильвия расплакалась, с ней чуть не случилось истерики. Мэри уже заявила в полицию об исчезновении Сьюзи. Ред предложил свои услуги — дежурить у коммутатора и отвечать на звонки, но Спенсер уговорил его отправиться домой.
В приемную вошла медицинская сестра доктора Стролла. Это была знакомая ему сестра, но Спенсер никак не мог припомнить ее имя. Из-за своего двойного подбородка она держала голову как-то неестественно и была несколько застенчива с пациентами мужского пола. Доктор просит извинить его, он сейчас его примет, сказала сестра. Без всякой на то надобности она задержалась в приемной на несколько минут, рассматривая Спенсера, как ему показалось, с чрезмерным любопытством. Впрочем, он допускал, что ошибается.
Прозвучал мелодичный сигнал специального приспособления у входной двери, и в передней появился полный мужчина с зонтиком в руке. Сестра подошла к нему; он назвал себя и фамилию лица, рекомендовавшего его доктору. Сестра ответила, что ей все известно, и попросила его присесть, так как он пришел немного раньше назначенного времени. Новый пациент говорил с сильным немецким акцентом и пояснил, что не рассчитал расстояния между своей квартирой и домом врача, но что, по его мнению, лучше прийти на несколько минут раньше, чем заставить ждать такую важную персону, как доктор. Он низко поклонился сестре, когда она уходила, вошел в приемную и стал искать место для своего зонтика. Поймав на себе взгляд Спенсера, незнакомец улыбнулся и снова поклонился. Это почему-то не понравилось Спенсеру, и он отвернулся. Пытаясь избавиться от зонтика, пациент осторожно поставил его у стены, но зонтик качнулся и с шумом упал на пол. Незнакомцу пришлось нагнуться, чтобы поднять его, и это далось ему нелегко: он тяжело, с присвистом, дышал. Спенсер решил, что пациент страдает астмой. В конце концов незнакомец уселся в кресле напротив Спенсера и, положив зонтик на колени, сказал с виноватой улыбкой:
— Здесь нет стойки для зонтиков, — и добавил: — Их в этой стране вообще очень мало.
Спенсер кивнул головой и поднялся: вошла сестра и пригласила его в кабинет врача.
Доктор Стролл был худощавый, чисто выбритый человек лет шестидесяти, с холодными глазами, глядевшими из-за толстых стекол. Очень белые руки доктора казались слабыми, но его рукопожатие было удивительно сильным, словно хватка спортсмена. Он встретил Спенсера у двери, прошел с ним по комнате и, только усаживаясь за стол, выпустил его руку.
— Садитесь, мистер Донован. — Он достал ручку, открыл крышку бюро и начал делать какие-то заметки. Затем он посмотрел написанное и, перевернув страницу, попросил Спенсера снова рассказать о его недомогании.