Да придет Царствие Твое!
«Отче наш, иже еси на небесех!
Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое,
Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь;
И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим,
И не введи нас во искушение,
Но избави нас от лукавого».
ГЛАВА 1.
Михаил.
Мужчина наклонился и руками разгреб кучу какого-то бытового мусора, раздробленных кирпичей и кусков штукатурки. Под этим уже почти «культурным» слоем бывшего в употреблении строительного материала он нашел пустую и немного смятую пластиковую бутылку. Когда-то в ней продавали квас. Она оказалась целой и даже с крышкой, емкостью два литра. «Что ж, эта емкость может мне пригодиться» - подумал он и сунул пластик в рюкзак. Выпрямившись и закинув все свое добро, собранное за последние дни и аккуратно спрятанное в рюкзаке, за плечи, он осмотрелся. Разрушенный дом больше не представлял для него никакого интереса. В рюкзаке уже лежали две банки рыбных консервов, еще даже не просроченных, большой кухонный нож с удобной деревянной рукояткой, даже довольно острый, газовая зажигалка, почти полная, куртка-пуховик, правда, с одним оторванным рукавом и веревка около двадцати метров длинной. По нынешним временам - целое состояние! Ночевать в доме он не собирался. Крыша отсутствовала, а стены того и гляди могли его завалить. Уж лучше где-нибудь за городом он найдет уютный кустарник и спрячется в нем, как делал все последнее время.
Мужчина устал, но собрав все оставшиеся силы, он заставил себя идти дальше. Вот уже месяц как он шел. Куда? Он и сам точно сказать не мог. Его уже не молодой, но еще не старый и довольно сильный организм хотел есть. С нетерпением он думал, мечтал о том, как скоро откроет банку консервов и будет ее смачно есть, растягивая удовольствие. Вторые сутки человек ел исключительно траву и листья, запивая эту «коровью» пищу лишь иногда водой, и только тогда, когда она была рядом. Теперь он хоть мог набрать ее целых два литра и пить в любое время, когда захочется.
Еще только войдя во двор дома, мужчина заметил водопроводный кран. Труба, с которой тот был соединен, торчала прямо из-под земли. Видимо это была артезианская скважина. Покрутив фарфоровый барашек, мужчина рассмеялся. Чистая вода после легкого гула в трубе весело зажурчала, выливаясь на землю. Умыв лицо, руки, шею и намочив под холодной струей полуседую голову, он прополоскал найденную бутылку из-под кваса и набрал в нее свежей воды. Упиваясь этой прозрачной, чистой и вкусной жидкостью из горлышка бутылки, он то и дело наполнял бутылку вновь и вновь до краев. Наконец, окончательно напившись, мужчина наполнил свой переносной резервуар доверху, закрутил плотно крышкой и засунул в одно из отделений рюкзака. В последний раз, грустно окинув взглядом развалины, некогда служившие кому-то домом, он зашагал прочь из этого места.
Уже через десять минут развалины скрылись из виду, а впереди на пригорке показался довольно густой и мрачный лес. Солнце стало катиться к закату и от этого настроение не улучшилось. Тени вытянулись, подул прохладный ветерок. Предстояло где-то заночевать. Он не изменил своего решения и ускорил шаги к лесу. Там его ждали сухие дрова, густые кусты и куча теплых листьев, которыми он мог укрыться, чтоб не замерзнуть ночью.
Перед лесом странник остановился. Проселочная дорога, бежавшая вдоль лесного массива и заброшенного, заросшего каким-то сорняком поля, метрах в ста пятидесяти от него делала крутой изгиб влево и терялась за стволами деревьев. Желания идти дальше и искать какое-то особое место у мужчины не возникло. Он зашел в лес и почти сразу обнаружил густые заросли малины, еще каких-то кустов и невысоких молодых елок. Подойдя поближе, мужчина нагнулся и осмотрел кустарники. Место ему приглянулось.
Забравшись поглубже, он мог надежно спрятаться от посторонних глаз и устроиться с «комфортом». Довольный он вернулся к дороге. Здесь путник стал собирать сухой валежник для костра. Днем хоть и было еще довольно тепло, но ночи уже стали холодными. Ему захотелось, и согреться, и просто посидеть у огня, этого символа разумного человечества, почувствовать тепло языков красного пламени.
Через несколько минут, наломав сухих веток, сложив из них кострище, мужчина поджег созданное сооружение и, устроившись поудобнее прямо на траве, достал одну консервную банку.
Боже! Как давно он не ел такой человеческой еды! Эта маслянистая жижа, состоящая из переваренной рыбы и масла, показалась ему верхом кулинарного мастерства. Растянуть удовольствие у него не получилось, и через несколько минут жестянка опустела. Не осталось даже следа от масла. Его подмывало открыть и вторую банку, но он удержался и оставил ее на следующий день. Тогда он налил в пустую банку воды и вскипятил ее на огне. Когда вода остыла, он ее выпил. Потом грязный, уставший человек долго сидел возле догорающего костра и пристально смотрел на языки пламени и на искры, поднимающиеся вверх, словно огни салюта.
Ночь, темная и густая, как горький шоколад, почти мгновенно опустилась над лесом. Тьма окутала все, что находилось в нескольких метрах от костра. Тогда мужчина засыпал яркие угли сухой, как пыль землей и темнота окончательно накрыла ночной прохладой одинокого путника, лесок, в котором тот остановился, пустынную проселочную дорогу, скучно извивающуюся, отделяя лес от заброшенного поля, воздух, сухой и такой же, как и все вокруг безжизненный.
Посидев еще немного возле потухшего, но теплого кострища, человек полез в густой малинник. Там он, устроившись с комфортом, быстро уснул, изможденный долгой, многодневной дорогой. Снов он не видел уже давно. Усталость физическая и психологическое потрясение не давали его мозгу мечтать и вспоминать. И, слава Богу, что было именно так! Его тело оберегало душу. Материальное жалело духовное. Оно не давало мозгу возможности ужаснуться произошедшему.
Ночью, вопреки усталости и привычке, выработанной за последнее время, мужчина проснулся. Скорее его сон прервался вследствие того, что он замерз. Достав из рюкзака, который лежал под головой, пуховик с оторванным рукавом, мужчина влез в него и, съежившись, согревая новое пространство, закрыл глаза, пытаясь вновь уснуть. Однако, как это часто бывает, сон, несмотря на большое желание уснуть, не возвращался. В голову полезли сотни мыслей и мыслишек. Пришло время ночных самых мучительных воспоминаний и самоедства.
Лизу впервые он увидел по телевизору. Ее клип крутили по всем музыкальным каналам. В том скудном и коротеньком сюжете, она представала перед зрителем красивой, полуобнаженной молодой женщиной, обвораживающей всех проходящих мимо нее мужчин. Те «аполлоны», «гераклы» и «давиды», что встречались на ее пути, останавливались и потом шли вслед за ней, словно зомби. Клип был бестолковым и совсем не подходил к словам песни. Правда и слова песни были не лучше клипа. Повторить их было сложно, так как никакой логики и смысла в простом зарифмованном наборе слов, который назывался песней, он не видел. Обычная песенка для тупой молодежи, танцующей в клубах. Возможно, когда он был таким же молодым и бестолковым юношей, о песнях, которыми они, тогда еще молодые ребята и девушки заслушивались, старые пердуны также говорили – пустая бессмыслица. И вот он перешел из разряда молодости в разряд старости. Хотя он и сейчас не считал себя старым. Пожившим, много видевшим, разумным, уравновешенным, да. Но никак не старым! Он все еще ощущал себя в возрасте тридцати. Будто время остановилось. Только седели волосы, дрябла кожа, и появлялся лишний жирок.