– Комиксы – это тоже искусство!
– Да, и какое к тому же плохое! – вздыхает Волгушев.
N делает вид, что по-прежнему очень занята, и быстро проходит мимо. Толстяк, не сходя с места, читает небольшую лекцию о снобизме:
– Нет ничего плохого, если человеку одинаково нравятся и Достоевский, и «Сумерки».
– Конечно, ничего плохого нет. Плохой вкус – это не конец света. Не стоит только вести разговоров об иерархиях и авторитетах, если у вас о них нет внятного понятия. «Вас» я говорю просто как оборот речи, разумеется.
У полки шушукаются студентки, и по быстрым косым взглядам, которые они иногда бросают на окружающих, понятно, что они задумали какую-то на редкость незабавную каверзу. N шепотом просит Волгушева с ними переговорить, тот, не протестуя, оставляет кофемашину недомытой и идет к студенткам.
– Простите, можно вас спросить насчет книг?
– Можно, – тоскливо отзывается Волгушев.
– Вы же, наверное, много про писателей знаете. Как вы думаете, что писатели чаще пьют – коньяк или вино?
– Понятия не имею. Я в спиртном совсем не разбираюсь.
– Почему? – томно и глупо протягивает самая некрасивая девица.
– Не пью, – со вздохом отвечает Волгушев.
К девице вплотную становятся две подружки.
– По медицинским причинам? – сипло спрашивает раньше молчавшая.
– Да нет. В старших классах я вдруг заметил, что все поголовно стали выпивать. Паренек, с которым мы в четвертом классе строили шалаш на яблоне, уже в восьмом выпивал перед уроком стакан водки и сидел потом 45 минут, покачиваясь. В девятом мой класс как-то в полном составе остался после уроков и распил несколько бутылок, прямо не выходя из-за парт.
– Да, это обычное дело, – энергично подтверждает сиплая.
– И вот тогда я решил, что, ну логично ведь будет, если я хочу быть оригинальным, просто вообще не пить. Всем сразу будет интересно. Так и оказалось. Я сидел за партой с пареньком, который из кожи лез, чтобы рассказать, какой он пробовал абсент, и никто его не слушал. А стоило мне просто сказать, что я не пью, как сразу ко мне оборачивалось несколько голов. Ну и с возрастом это только лучше работать стало. Я еще ничего не сказал, а мне уже что-то доказывают и объясняют, спорят со мной. Всем я сразу интересен из-за этого, понимаете.
Студентки не знают, как это все понимать, и просто молча уходят. Уже из дверей доносится шепот: «Душнила».
Один раз N прямо доконала покупательница из тех, что пришли поболтать, а покупать и вовсе ничего не собираются.
– …Ну а разве это лучше Пруста, – спросила женщина с улыбочкой.
– А вы уже прочитали Пруста, то есть? – спросил вместо N, которая Пруста не читала и от разговора так утомилась, что была готова впервые в жизни в этом сознаться, неизвестно откуда взявшийся Волгушев.
– Ну да.
– Так Аксакова берите.
– Кого?
N тяжело вздохнула.
– Аксакова. «Детские годы Багрова-внука».
Женщина улыбнулась еще шире и повернулась от полки к юноше, вроде как готовясь к смешной части шутки.
– Чего вы улыбаетесь. Аксаков – это Пруст за полвека до Пруста. Это причем даже не моя характеристика, а Святополка-Мирского. Вы ж, небось, по-французски не понимаете?
Женщина перестала улыбаться. N шумно выдохнула.
– Так и какой смысл Пруста по-русски читать? Этак вы можете инстаграм просто листать дальше. У Аксакова вы хоть язык более-менее весь понимаете.
N скороговоркой представила юношу:
– Это Петр, он у нас продавец.
Волгушев прижал руки к бокам и поклонился. Женщина снова немного заулыбалась оттого, что история вроде бы все-таки обернулась шуткой.
– Но у нас нет Аксакова. У нас только мура разная новая. Вы лучше просто в интернете бесплатно скачайте.
Покупательница самым натуральным образом открыла рот от удивления.
– Может быть, вы хотите спросить, не стоит ли за моим нигилизмом какая-то система ценностей? Нет, я просто очень несчастен.
– Петя, ну ты перестанешь?! – вдруг взвизгнула N и тут же зарделась. – Ты шел куда-то. Вот и иди.
Она указала рукой на дверь: начинался уже обеденный перерыв Волгушева.
– Знаете, я, наверное, в другой раз зайду, – сказала старшеклассница, изучив через дверь N, Катю и Алиночку и пробежав глазами по рукописному афоризму на листе бумаги.
– Лучше поступайте куда-нибудь в Москву, а всю эту провинциальную культурную жизнь забудьте, как страшный сон. Надеюсь, годика через два-три встретить вас в каком-нибудь там нормальном, настоящем книжном, ну или на бульваре просто гуляющей. А лучше знаете что – в торговом центре. Я буду искать себе новые кроссовки, а вы будете уже совсем взрослая деловая студентка, пройдете мимо и даже не узнаете меня.