Княжна проворно соскочила с седла и бросилась на помощь, но тут прямо перед ней в тумане проступила зловещая фигура, облаченная в серое дорожное платье. Одного взгляда на нее было довольно, чтоб узнать ту, что виделась ей в кошмарах. Жестокие, напитанные черной злобой глаза и бледное лицо, сияющее мертвенной, неземной красотой.
Палетта.
Ведьма вцепилась Аммии в плечо. Члены ее вмиг закостенели, грудь прожгло могильным хладом. Она коротко ахнула, скорчилась и повалилась ей под ноги.
Вьюренн каким-то образом исхитрился выбраться из-под лошади и ринулся к ним с обнаженным клинком, но Палетта резко протянула к нему руку, и он застыл. С изумлением глянул под ноги. Глаза его расширились. Не сразу и Аммия сообразила, что с ним сотворила Палетта. Он висел над землей, не касаясь ее башмаками. Не мог ни приблизиться, ни убежать. Разум его, наконец, очнулся от страха — он размахнулся и швырнул меч, словно копье, в надежде застать врага врасплох, но Палетта играючи выбросила вторую руку, и сталь со звоном разлетелась на мелкие кусочки.
Глава 15 - Белая смерть
В порубе Феор потерял счет дням. Его поместили не в черную темницу, что предназначалась для простого люда и смертников — тех, на кого давно махнули рукой. Это была теплая землянка с печью, ложеницей и кладовой. Здесь убирали нечистоты и несколько раз в день отворяли потолочный настил, впуская внутрь свежий воздух. В таком жилище узник мог протянуть долгие годы.
Пиала с рыбьим жиром тихонько жгла затхлую темноту, будто одинокая звезда на пустом небосводе. Казалось, что по недомыслию или по особой прихоти Маны его, забытого, никчемного мертвеца, оставили догнивать среди людей — тех, кого он так глупо подвел. Ни ран, ни сломанных ребер, ни даже пустяковых царапин он не получил на той кровавой жатве, и от этого почему-то еще больше накатывал стыд. Мысли его расплывались и ускользали, словно мелкая рыбешка от неповоротливого медведя.
Что он натворил? Как мог так просчитаться?
Феор клял себя на чем свет стоит за беспечность, корил за слепоту, легкомыслие и наивность, которые впору юнцу, но не умудренному годами первому советнику. Только Раткара представлял он врагом своим, и пока оба они точили клинки и подсчитывали силы, к ним подобрался делец гораздо более коварный и решительный. Поднаторевший в плутовстве и интригах на торговых войнах, Крассур играючи обвел их обоих вокруг пальца и одним ударом выбил из борьбы.
Он нисколько не сомневался, что с Астли Раткар устроил заученное представление. Собственными глазами видел, как стражник, придерживающий воеводу, едва заметно прижался к нему, после чего пламя свечи вмиг погасло, словно бы от резкого дуновения ветра. Возможно, в рукаве его была запрятана какая-то приспособа, которая и задула огонь. Кто знает…
В любом случае Феор не верил, что Астли мог натворить таких дел. Тот никогда не имел особого стремления к власти — даже воеводой стал только после того, как Хаверон предложил ему это место трижды. Ратное дело — все, к чему он тяготел с детства. Всеми силами, иногда действуя наперекор воле князя, Астли пытался оборонить город от наползающей с юга тьмы. Он был своевольным и упертым, как горный баран, но честолюбия в нем не было и малой толики.
Астли больше нет, как Тильна и многих других. Они не вернутся к женам и матерям, не обнимут детей и не вознесут хвалу солнцу, радуясь новому дню. Их гибель черным пятном останется на его совести.
Но что он мог сделать? Откуда узнал бы, что Крассур за спинами княжьего рода завладел такими силами, что сам решил позариться на владычество? Лишь жалкий трус отказался бы от борьбы и отдал Астли на растерзание Раткара. После убийства Харси и Данни он бы такое себе не простил.
Голова его пухла, он тупо пялился на дрожащее переливами пламя, что бросало на бревна страшные, танцующие тени.
Вдруг сверху послышались приглушенные голоса, звякнули крючья, и люк его подземного узилища со скрипом поднялся.
— Жив еще?! — кликнул знакомый голос.
Внутрь втиснулась деревянная лесенка, и к нему стал с кряхтеньем спускаться Кайни. Ступени жалобно затрещали под его весом. Слуга подал лампу, и Феор заслонился от яркого света.
Кайни и прежде не забывал его: присылал то лекаря, то гостинцы, но сам явился впервые. Крассура он призвал оставить вражду и упросил пощадить Феора, ведь тот еще мог оказаться полезным.
— Ну, как ты тут?
— Да вот, препираюсь с мышью, кому из нас двоих здесь впору называться гостем.