Сварты с огромными алебардами образовали сплошной коридор, чтобы их отряд мог беспрепятственно проехать. Люди тепло приветствовали Аммию, махали шапками, кланялись.
— Слава хранителям Великого Света!
— Да родится искра! Да взметнется пламя! Да воспылают небеса! — кричали они нестройным хором строки из древней молитвы.
Один раз возвысился и растворился в общем гуле совсем другой голос. Это был диковатый выкрик спятившего оборванца, которого знала уже вся Искра:
— Настает новое время! Вот-вот явится Бог из будущего! Принимайте его сторону, пока не поздно!
Круг молельных камней на холме окаймляло двойное кольцо воинов, едва сдерживающих напиравшую толпу. С вершины Аммия могла видеть почти всех собравшихся. На этот раз их оказалось поменьше, чем на раткаровом празднестве, куда съезжался народ со всего Дома. Видно, наместники четвертей не спешили изъявлять поддержку узурпатору и выжидали, пока междоусобица в столице утихнет.
Низовцы переминались с ноги на ногу, кутались в овчинные тулупы и теплые меховые плащи, вытягивали шеи, стараясь хоть что-нибудь разглядеть, или садили на плечи детей, из-за чего задние ряды громко возмущались.
За шапками, чепцами, платками и капюшонами лиц почти не было видно. Чего он ждали? Какое чудо представляли себе? О чем растрезвонил Крассур по всем дворам?
В центре круга диаметром не меньше сорока шагов располагалась высокая четырехгранная колонна. Вершина ее устремлялась в бесцветное небо, край которого уже подернулся алым. В летописях не сыскали записей, кто и когда ее установил, но вкопана она была так глубоко, что никакое усилие не могло ее расшатать. Быки ломали о колонну рога, десятка запряженных коней на спор пыталась сдвинуть с места — без толку.
Блестящий, будто сталь, материал ее — не камень, не металл, не дерево — оставался холодным даже летом, и сколько не всматривайся, на нем нельзя было найти ни одной выщербинки, будто колонну поставили только вчера. От нее расходились четыре луча, и вместе это сооружение, если глядеть на него сверху, точно повторяло символ Звездного пути.
Отец говорил, что люди давно перестали удивляться и воспринимать ее, как нечто необычное. Она просто была тут всегда. Ходили легенды, что воздвигли столб в те счастливые времена, когда по Нидьёру бродили перволюди вместе с сыном пламени Гюниром, а Сияющий Скиталец еще не спустился со звезд. Даже просто стоя рядом, Аммия ощущала ее нерушимость, непостижимость. Колонна будто не принадлежала этому миру, и только солнечный свет оживлял ее — она впитывала его и источала слабые, невидимые глазу волны, дышала этой божественной благодатью. И чем ближе человек подбирался к колонне, тем сильнее он это чувствовал.
Из толпы в сопровождении многочисленной свиты вынырнул Крассур, разодетый в парчовый кафтан и свободные штаны того же цвета, что и ее платье. Даже кожаные сапоги его были крашены, и весь он походил на огненный сполох. Вокруг него вилась и что-то нашептывала в ухо вездесущая Палетта. Снег повалил гуще, и она прятала голову под капюшоном простого полотняного плаща.
Негласный правитель Дома выглядел невыспавшимся, хмурым, нетерпеливым и раздраженным, что совсем не вязалось с тем величестенным образом, какой преподносился народу глашатаями. Крассур нисколько не походил на того, кто вместе с княжной поведет Дом Негаснущих Звезд к процветанию.
Поджав губы, он вертел головой, то и дело подзывал нерасторопных распорядителей и тихонько поругивался на них, хоть до народа брань его не долетала.
Жердинка с удивлением вспомнила, как прежде боялась ритуала и переживала о том, что с ней станется. Палетта околдовала ее, и все давние страхи обратились в пар. Она будто вновь очутилась в собственном сне и стала невидимой. Даже Крассур, лихой и матерый рубака, и то выглядел взволнованнее.
— Готова, невеста моя? — обратился он к Аммии.
Она сделала вид, что не услышала, и простерла взор на восток, к розоватой дымке зари.
— Свадьба через неделю, но о наследнике-то можно подумать и раньше, как считаешь? Например, сегодня вечером, — недобро проскрипел он ей под ухо, после чего громко крикнул приказчикам: — Начинаем!
Дунули в свистки, знакомый звучный сигнал накрыл холм, вмиг подавив весь разноголосый гам. Особо непонятливых болтунов угомонили стоящие рядом. Эхо наконец успокоилось, наступила непривычная тишина. По спине у княжны побежали мурашки от предвкушения чего-то невиданного.
Пред колонной осталась только она, Крассур и Палетта, а вокруг у камней склонили головы монахи. Имма среди них не было. Кто-то зычным голосом принялся горланить речь. Что-то возвышенное и пылкое, но простыми словами, какие мог переварить и неотесанный селюк. Аммия почти не слушала.